Спиноза и проблема выражения

В любом случае, учение об истине у Спинозы неотделимо от полемики, прямо или косвенно направленной против картезианской теории. Самое большее, что позволяют нам ясное и отчетливое, взятые сами по себе, так это опознать истинную идею, коей мы обладаем, то есть то, что есть позитивного в еще неадекватной идее. Но формирование адекватной идеи влечет нас за пределы ясного и отчетливого. Ясная и отчетливая идея сама по себе не конституирует истинного знания, также как и не содержит в самой себе своего собственного основания: ясное и отчетливое обнаруживают свое достаточное основание только в адекватном, ясная и отчетливая идея формирует истинное знание лишь в той мере, в какой она вытекает из самой адекватной идеи.

Мы вновь находим пункт, общий для Спинозы и Лейбница и вносящий вклад в определение антикартезианской реакции. Под словами Лейбница: знание – это вид выражения, мог бы подписаться и Спиноза.^[277] Несомненно, они не одинаково понимают природу адекватного, поскольку не одинаково постигают и используют понятие [concept] выражения. Но – в трех существенных темах – их непреднамеренное согласие реально. С одной стороны, Декарт – в своей концепции ясного и отчетливого – остановился на репрезентативном содержании идеи; он не возвысился до бесконечно более глубокого выразительного содержания. Он не постиг адекватное как необходимое и достаточное основание ясного и отчетливого: то есть, [не постиг] выражение как фундамент представления. С другой стороны, Декарт не вышел за пределы формы психологического осознания идеи; он не достиг логической формы, благодаря которой развертывается идея и согласно которой идеи также сцепляются друг с другом. Наконец, Декарт не постиг единства формы и содержания, то есть «духовного автомата», который воспроизводит реальное, производя свои идеи в их должном порядке. Декарт научил нас, что истинное присутствует в идее. Но какая нам польза от такого знания, коли мы не знаем того, что присутствует в истинной идее? Ясная и отчетливая идея еще невыразительна и остается неразвернутой. Хороша для узнавания, но неспособна предоставить подлинный принцип познания.

Мы увидели три главных достижения теории идеи Спинозы: репрезентативное содержание – это только некое явление, зависимое от более глубокого выразительного содержания; форма психологического сознания является поверхностной по отношению к истинной логической форме; духовный автомат – так, как он манифестируется в сцеплении идей, – является единством логической формы и выразительного содержания. Итак, эти три пункта формируют также великие тезисы Лейбница. Вот почему Лейбниц любит словосочетание Спинозы «духовный автомат». На свой манер он интерпретирует его в смысле автономии индивидуальных мыслящих субстанций.

Но даже для Спинозы автоматизм модуса мышления не исключает своего рода автономию своей способности постигать (действительно, способность постигать – часть абсолютной способности мыслить, но лишь постольку, поскольку последняя развертывается первой). Все различия между Лейбницем и Спинозой никак не влияют на их согласие относительно этих фундаментальных тезисов, которые по преимуществу конституируют антикартезианскую революцию.

Критика Декарта со стороны Лейбница хорошо известна: ясное и отчетливое сами по себе позволяют нам только опознать объект, но не дают нам об этом объекте подлинного знания; они не достигают сущности, а лишь касаются внешних явлений или внешних характеристик, через которые мы можем только «догадываться» о сущности; они не достигают причины, которая показывает нам, почему вещь необходимо является такой, какая она есть.^[278] Меньше отмечается то, что спинозистская критика, тем не менее, осуществляется таким же способом, разоблачая, прежде всего, недостаточность картезианской идеи: взятые сами по себе, ясное и отчетливое дают нам только неопределенное знание; они не достигают сущности вещи, но относятся только к свойствам; они не достигают причины, из которой вытекают сразу все свойства вещи, но вынуждают нас только опознавать объект, присутствие объекта по эффекту, какой он имеет в нас; ясная и отчетливая идея не выражает свою собственную причину, она не обеспечивает нам никакого постижения причины «кроме того, что мы наблюдаем в следствии».^[279] Во всем этом, Спиноза и Лейбниц ведут общую битву, продолжение того, что уже противопоставляло их картезианскому онтологическому доказательству, [а именно] исследование достаточного основания, которого странным образом не достает во всем картезианстве. И тот, и другой, посредством разных процессов, обнаруживают выразительное содержание идеи и развернутую форму идеи.

Глава X: Спиноза против Декарта