Спиноза и проблема выражения

Вот почему Спиноза противопоставляет обе области, всегда смешанные в прежних традициях: область выражения и область выразительного познания, единственно адекватного; область знаков и область познания с помощью знаков, познания с помощью апофазы или с помощью аналогии. Спиноза различает разные виды знаков: индикативные знаки, вынуждающие нас заключать о чем-либо по состоянию нашего тела; императивные знаки, вынуждающие нас схватывать законы как моральные законы; знаки откровения, вынуждающие нас самих повиноваться и, самое большее, открывающие нам некоторые «свойства» Бога. Но, как бы то ни было, познание с помощью знаков никогда не является выразительным и остается познанием первого рода. Индикация является не выражением, а смешанным состоянием свертывания, в котором идея остается бессильной в том, чтобы развернуть или выразить свою собственную причину. Императив является не выражением, но спутанным впечатлением, которое вынуждает нас верить в то, что подлинные выражения Бога и законов природы суть также и заповеди. Откровение является не выражением, но культурой невыразимого, спутанным и относительным знанием, благодаря которому мы сообщаем Богу определенности, аналогичные нашим (Разум, Воля), только чтобы спасти верховенство Бога в эминенции во всех родах (сверхэминентное Единое и т. д.). Благодаря однозначности, Спиноза наделяет идею выражения позитивным содержанием, противопоставляя ее трем видам знаков. Противопоставление выражений и знаков – один из фундаментальных тезисов спинозизма.

А еще выражение надо освободить от всякого следа эманации. Неоплатонизм извлекает часть своей силы из следующего тезиса: [а именно,] что производство осуществляется не благодаря композиции (добавление вида к роду, получение некой формы в материи), но благодаря различию и дифференциации. Но неоплатонизм оказывался зажатым разными требованиями: нужно, чтобы различие было произведено, исходя из Неразличимого или абсолютно Единого, и, однако, чтобы оно было актуальным; нужно, чтобы оно было актуальным и, однако, не числовым. Эти требования объясняют усилия неоплатонизма, направленные на то, чтобы определить состояние неразличимых различий, неделимых делений, немножественных множественностей. Спиноза, напротив, находит иной путь в своей теории различий. Соединенная с однозначностью идея формального различия, то есть реального различия, кое не является и не может являться числовым, позволяет ему сразу же примирить онтологическое единство субстанции с качественной множественностью ее атрибутов. Далекие от того, чтобы эманировать из эминентного Единства, реально отличные атрибуты конституируют сущность абсолютно одной субстанции. Субстанция не выступает в качестве Единого, из которого происходило бы парадоксальное различие; атрибуты не являются эманациями. Единство субстанции и различие атрибутов суть корреляты, в своей совокупности конституирующие выражение. Различие атрибутов – ни что иное как качественная композиция онтологически одной субстанции; субстанция различается в бесконечности атрибутов, выступающих как ее актуальные формы или ее качественные композиты. Следовательно, до всякого производства имеется некое различие, но такое различие является также композицией самой субстанции.