Спуститься на землю (Колонизация — 2)

“Пансер, да?” Мордехай поднял бровь. “Ты собираешься называть его Танком по-польски?”

“Конечно”, - ответил его сын. “Почему бы и нет? Весь покрытый чешуей, он бронирован, как танк”.

“Хорошо. Похоже, у тебя есть ответы на все”. В порядке эксперимента Анелевичз почесал голову беффеля. “Что ты об этом думаешь, Пансер?”

“Это ему нравится больше”, - сказал Генрих и потрепал беффеля под подбородком. Беффель поднял голову, чтобы ему было легче его тереть. Его хвост стучал по ковру. Если это и не доставляло удовольствия, то разыгрывало очень хороший спектакль. Возможно, у Генриха действительно были ответы на все вопросы.

“Как ты узнал, что ему это нравится?” Спросил Мордехай.

“Я не знаю”. В голосе его сына звучало нетерпение. “Я только что сказал, вот и все”. Он еще немного потер Пансера. В экстазе беффель перевернулся на спину. Генрих почесал его брюхо, чешуя которого была на пару оттенков бледнее, чем на спине. Он извивался и издал еще несколько нелепых писков.

Дэвид зачарованно наблюдал за всем этим, у Берты было выражение лица, говорившее, что она далека от примирения с присутствием этого существа в квартире. Мириам выбрала этот момент, чтобы вернуться домой с урока музыки. Пансер тоже пискнул на нее. Она не пискнула. Она завизжала. Она завизжала еще громче, когда узнала, что беффель останется.

“О, мама, как ты могла?” - воскликнула она и ретировалась в свою комнату. Беффель последовал за ней. Генрих придержал его. Это был один из самых мудрых поступков, которые он совершил в своей молодой жизни.

Анелевич спросил: “Поскольку вы волшебным образом знаете все об этом существе, вы случайно не знаете, что оно ест?”

“Я дал ему немного соленой селедки”, - ответил Генрих. “Она ему очень понравилась. Держу пари, что он съест и курицу”.

“Я бы не удивился”, - признал Мордехай. “Хорошо, мы будем кормить его как домашнего питомца и посмотрим, как пойдут дела”. Он вспомнил первого беффеля, которого он увидел, и что он делал, когда он его увидел. “Если это не сработает, мы можем начать давать ему соседских кошек”.

Его жена сказала: “Еще одно: если мы узнаем, что она принадлежит какой-то конкретной Ящерице, которая хочет ее вернуть, мы вернем ее ему. Мы бы сделали то же самое, если бы приютили бездомную кошку или собаку ”.

Генрих бросил умоляющий взгляд на Анелевича. Но Мордехай только кивнул. “Твоя мать права. Это справедливо ”. И если в голосе Берты прозвучала излишняя надежда на то, что такое может произойти, то так оно и было, вот и все.

Пансер с энтузиазмом съел вареную говядину. Беффель не притронулся к моркови, но ел картошку с тем же почти задумчивым видом, который был у него после того, как он лизнул Мордехая: как будто он не был уверен, что с ней делать, но хотел бы воспользоваться преимуществом сомнения. Поев, маленькое чешуйчатое существо забралось под обеденный стол. Ближе к концу ужина Мириам завизжала и вскочила со стула. “Он лизнул мою лодыжку”, - сказала она высоким, пронзительным голосом.

“Это не конец света”, - сказал ей Анелевичз. “Садись и заканчивай есть”.

Она этого не сделала. “Тебе все равно”, - вырвалось у нее. “Тебе вообще все равно. У нас здесь эта уродливая, ужасная тварь, похожая на ящерицу, и ты думаешь, что это смешно ”. Она снова умчалась в свою комнату. Остаток ужина прошел в тишине, прерываемой редкими поскрипываниями.

К очевидному разочарованию Берты, ни одна ящерица не разместила уведомление, предлагающее вознаграждение за возвращение пропавшего беффеля. Мордехай задумался, не заблудился ли зверь в Лодзи, или же он забрел в город из одного из новых поселений ящеров на востоке. Судя по тому, что он видел о другом в переулке, беффлемы были более чем в состоянии позаботиться о себе.

День сменял другой, и он привык к тому, что Пансер был рядом. Генрих был на седьмом небе от счастья и даже не возражал поменять кошачью будку, которой беффель быстро научился пользоваться. Дэвиду это существо тоже понравилось. Даже Берта перестала жаловаться на это. Только Мириам оставалась несчастной. Анелевичу было трудно понять, почему она так поступила; это был такой добродушный питомец, какого только можно было пожелать.

“Это некрасиво”, - сказала она, когда он однажды спросил ее об этом, и больше ничего не сказала. Он сдался. Беффель не показалась ему уродливой, но он не думал, что что-то из того, что он сказал в этом роде, заставит ее изменить свое мнение.

Пару ночей после этого Генрих разбудил его от крепкого сна. “Отец, я думаю, в здании пожар”, - настойчиво сказал мальчик. “Пансер разбудил меня. Он никогда раньше так не делал. Я собирался разозлиться на него, но потом почувствовал запах дыма ”.

Анелевичч тоже почувствовал этот запах. Берта сидела рядом с ним. “Выбирайся на пожарную лестницу”, - сказал он ей. “Возьми Генриха с собой”.

“И Пансер”, - сказал Генрих. “Он у меня прямо здесь”.

“И Пансер”, - согласился Мордехай. “Я заберу других детей”.

“Дэвид уже заполучил Мириам”, - сказал Генрих, что заставило Анелевича почувствовать себя бесполезным и неэффективным.