Средь других имен

Перед близким утром кровавым
В тишине свечу мою теплю
Не о мзде неправым и правым,
Не о селах в прахе и пепле.

Но о ней — о восьмивеко

вой,Полнострастной, бурной, крамольной,
Многошумной, многовенцовой,
Многогрешной, рабской и вольной!

Ведь любовью полно, как чаша,

Сердце русское, ввысь воздето,
Перед каменной матерью нашей,
Водоемом мрака и света.

О, достойней есть, величавей

Города пред Твоими очами,
Жемчуга на Твоей державе,
Цепь лампад во вселенском храме.

Но в лукавой, буйной столице,

Под крылом химер и чудовищ,
До сих пор нетленно таится
Наше лучшее из сокровищ:

Поколений былых раздумья,

Просветленных искусств созданья,
Наших вер святое безумье,
Наших гениев упованья,

Смолкший звук песнопений, петых

В полумраке древних святилищ,
Правда мудрых письмен, согретых
Лаской тихою книгохранилищ…

Не кропи их водою мертвой!

Не вмени нам лжи и подмены!
Опусти святой омофор Твой —
Кровлю мира — на эти стены!

1952 год

«Ткали в Китеже-граде…»

Ткали в Китеже-граде,
Умудрясь в мастерстве,
Золоченые пряди
По суровой канве.

Вышивали цветами

Ослепительный плат
Для престола во храме
И для думных палат.

Но татарские кони

Ржут вот здесь, у ворот.
Защитить от погони
Молит Деву народ.

И на дно голубое,

В недоступную глушь,
Сходят чудной тропою
Сонмы праведных душ.

Там служенья другие,

У иных алтарей,
Там вершит литургию
Сам Исус Назарей…

Недовышит и брошен

Дивный плат на земле,
Под дождем и порошей,
В снежных бурях и мгле.

Кто заветные нити

Сохранил от врага —
Наклонитесь! падите!
Поцелуйте снега,

В лоне отчего бора

Помолитесь Христу,
Завершайте узоры
По святому холсту!

1950 год

«Про всенародное наше вчера…»

Про всенародное наше вчера,
Про древность я говорю.
Про вечность. Про эти вот вечера,
Про эту зарю.

Про вызревающее в борозде,

Взрыхленной плугом эпох,
Семя, подобное тихой звезде,
Но солнечное, как бог.

Не заговорщик я, не бандит.

Я — вестник другого дня.
А тех, кто сегодняшнему кадит,
Достаточно без меня.

1950 год

«Исчезли стены разбегающиеся…»

Исчезли стены разбегающиеся,
Пропали городские зданья:
Ярчеют звезды зажигающиеся
Любимого воспоминанья.

Я слышу, как в гнездо укладываются

Над дремлющим затоном цапли,
Как сумерки с лугов подкрадываются,
Роняя голубые капли;

Я вижу очертаний скрадываемых

Клубы и пятна… мошки, росы…
Заречных сел, едва угадываемых,
Лилово-сизые откосы;

Возов, медлительно поскрипывающих,

Развалистую поступь в поле;
Взлет чибисов, визгливо всхлипывающих
И прядающих ввысь на воле…

И в грезе, жестко оторачиваемой

Сегодняшнею скорбной былью,
Я чувствую, как сон утрачиваемый,
Своей души былые крылья.

1950 год

«Нет, не боюсь языческого лиха я…»