Ссянъчхон кыйбонъ (Удивительное соединение двух браслетов)

Затем ван приказал своим приближенным позвать юношу, А юноша между тем восхищался, как [быстро] ван, словно небожитель, раскрыл это дело. Он удалился в нижние покои, ожидая дальнейших событий и собираясь отправиться в дорогу. Услышав, что ван его зовет, он скромно сказал:

— Я в трауре. Как мне, недостойному, предстать перед лицом могущественного государя?

Ван настаивал на своем приглашении:

— Во дворце все, конечно, должны видеть его в платье чиновника, но какие могут быть церемонии при [случайной] встрече в пути?

Юноша опять передал через слуг:

— Я — Ли Хён, халлим хакса, первым сдавший экзамен на чин этой осенью, ношу траур по отцу и не могу подчиниться милостивому приказу. Направляюсь сейчас в Сицзин ухаживать за матерью. Я попал в беду и находился между жизнью и смертью. Своей властью ван избавил меня от шайки злоумышленников. Мне очень хочется поблагодарить вана за великодушие, но не смею предстать перед светлыми очами. Зачем же попусту говорить об этом?

Ван непременно хотел повидать юношу, и сам отправился к нему. Ли Хён был так смущен, что не смог принять его должным образом. Он встретил его у порога и скромно приветствовал. Ван поклонился в ответ и поднял глаза: хотя юноша и похудел от печали, но его смятение не было смятением преступника. Ван с достоинством сказал:

— Я — Ён-ван, четвертый сын государя, владетельный князь. Не зная вас совсем и впервые встретив на постоялом дворе, я увидел небожителя. Счастью моему нет границ.

Юноша почтительно сказал:

— Я преступник. Сегодня случайно предстал перед вами, и милость, оказанная вами, облагодетельствует меня и в будущем. Я не скоро приду в себя от глубокого потрясения. Вы, великий человек, пришли к преступнику из подлого дома. Я не могу побороть в себе священного трепета.

Ван с улыбкой сказал:

— Я один из первых князей. С давних пор я ратовал за то, что нам нужны мудрецы, и, хотя мне не дано постигать людей, тем не менее я вижу в вас дар правителя и способность повелевать подданными. Я поздравляю вас с получением милости государя.

— Я, невежественный, могу опозориться перед вашими чиновниками; как мне выполнять ваши приказы? — проговорил юноша.

— Вы носите траур по отцу и побывали на родине. Отчего же ваша матушка живет в Сицзине? — спросил ван.

Юноша затрепетал, и слезы, которые он пытался сдержать, потекли по яшмовому лицу, траурное платье промокло. Долго он не мог вымолвить ни слова.

Ван сказал со вздохом:

— Святые мудрецы боялись нарушить покой, разве не предостерегали правителей от отчаяния люди прошлых веков?

— Слова ваши справедливы, — ответил юноша, — но [судьба] моя не такая, как у других людей. Я расскажу вам подробно, что произошло со мной. Этой осенью я сдал экзамены на чин. Звание, которое [я получил] не по заслугам, для меня слишком высоко, но великодушие государя не знает границ. Я, ничтожный, замыслил отправиться на родину, навестить отца. Я хотел вернуться в столицу, чтобы отблагодарить [государя] хоть на одну десятитысячную за небесную милость, но прегрешения мои оказались слишком велики и судьба жестока. Отец безвременно скончался, а пока я жил, я не знал его и не мог выразить сыновние чувства. Моя скорбь взывала к небу и земле, и некуда мне было деться. Я думал, что лучше исчезнуть, пойти вслед за отцом и отблагодарить за великую милость своего рождения, за которую я не отблагодарил на этом свете, но я не могу бросить одинокую старую мать на чужбине. Поэтому я не расстался со своей никчемной жизнью. Есть ли еще на свете такой грешник, как я?

Ван стал его утешать:

— То, что ваш отец преждевременно скончался, — зависело от неба. Зачем же из-за глубокой преданности [к отцу] пренебрегать здоровьем старой матери?

Юноша растроганно поблагодарил. Своими речами он внушил вану еще большую симпатию, и [ван] не знал, как расстаться с ним. Юноша поднялся и сказал на прощание:

— Я, грешник, случайно в пути получил милость вана и глубоко тронут этим, на душе у меня стало светлее. Меня ждет старая мать у ворот дома, и с каждым днем сердце мое все больше тоскует в одиночестве. Я спешу и сейчас вынужден почтительнейше распрощаться с вами.

Расставаясь, ван испытывал самые теплые чувства к Ли Хёну. Он сжал руки юноши и сказал:

— Я человек бесталанный и не могу привлечь ваше внимание, но внемлите моей искренности. Давайте договоримся о будущей встрече.

Для юноши все дела были как плывущие облака, и слова вана не нашли отклика [в его душе], он только обратил на гостя взор, полный благодарности. Ван словно дитя дракона и феникса — на нем печать солнца. Вид у него могущественный, лицо дракона, грозные брови, большой нос. Разве не обладал он внешностью правителя государства? Он был похож на сына неба в святые времена. Пораженный, юноша несколько раз внимательно «посмотрел на него, дважды поклонился и вздохнул и, не говоря ни слова, удалился. У вана сжалось сердце. Он отправился в путь и прибыл в Цзиньлин. Явившись на утренний прием к сыну неба, почтительно приветствовав его и государыню, ван сказал: