Сталин или русские. Русский вопрос в сталинском СССР

Разная реакция русского зарубежья на войну отражает глубину национального раскола 1917 года. Скажем сразу: поддержка, которую выразили Гитлеру многие русские за границей и на оккупированных территориях, – безусловная ошибка. Если у кого-то по этому поводу остаются какие-то вопросы, то исчерпывающий ответ на них дал сам русский народ: в подавляющем большинстве он воевал против нацистов. Вел бы себя Гитлер в России как освободитель – тогда численность русских по обе стороны фронта была бы хоть чуть-чуть сопоставима, как сопоставима она в случае Франции. Десятки тысяч французов пошли добровольцами к Гитлеру, в том числе с неоккупированной территории (впоследствии в советском плену, например, оказалось 23 136 французских граждан)[270], и аналогично около 40 тыс. человек пошли в местное Сопротивление, причем не все они были гражданами Французского государства[271]. Оккупационная политика Гитлера в Западной Европе коренным образом отличалась от его политики в странах славянской «низшей расы» – и славяне отреагировали на это соответственно. Можно удивляться тому, что нацисты не сумели использовать массовые антибольшевистские настроения в СССР (о таковых настроениях скажет сам Сталин в знаменитом победном тосте) и умудрились стать для русских еще большими врагами, чем коммунисты, – но это удивительно только для тех, кто не понимает целей нацистов в отношении русского народа. «Гитлер подтвердил, что русская независимая армия никогда не будет создана и русские нужны Германии только как рабочие. Гитлеру недоступно было, что единственная историческая возможность свергнуть коммунистический режим – движение самого населения, подъем измученного народа. Такой России и такой победы Гитлер боялся больше всякого поражения», – поясняет Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ».

В то же время масштабы коллаборационистского движения во Вторую мировую войну, к сожалению, огромны, беспрецедентны и ясно показывают: «неладно что-то в датском королевстве». Согласно подсчетам К. Александрова, «военную службу на стороне противника в 1941–1945 годах несли примерно 1,24 млн граждан Советского Союза: 400 тыс. русских (в том числе 80 тыс. в казачьих формированиях), 250 тыс. украинцев, 180 тыс. представителей народов Средней Азии, 90 тыс. латышей, 70 тыс. эстонцев, 40 тыс. представителей народов Поволжья, 38,5 тыс. азербайджанцев, 37 тыс. литовцев, 28 тыс. представителей народов Северного Кавказа, 20 тыс. белорусов, 20 тыс. грузин, 20 тыс. крымских татар, 20 тыс. советских немцев и фольксдойче, 18 тыс. армян, 5 тыс. калмыков, 4,5 тыс. ингерманландцев»[272]. Говорить о «второй гражданской войне» не приходится, поскольку численность коллаборационистов несравнима с общим количеством советских военных (свыше 30 млн, из них 8,7 млн погибших, в том числе 5,8 млн русских, 1,4 млн украинцев, 250 тыс. белорусов). И тем не менее русская история ничего подобного не знала.

Особого внимания заслуживает измена офицеров. «Случаи государственной измены русских офицеров во время Первой Отечественной войны 1812 года единичны и практически неизвестны во время Восточной войны 1853–1856 годов, Русско-турецкой 1877–1878 и Русско-японской 1904–1905 годов. Из 14 тыс. офицерских и статских чинов Русской императорской армии, плененных врагом в 1914–1917 годах, за редчайшим исключением практически все сохранили верность присяге, не говоря уже о том, что никто из них не пытался создать общевойсковую армию для участия в боевых действиях на стороне Германии или Австро-Венгрии. Так же принципиально вели себя и офицеры противника в русском плену. В годы Второй мировой войны факты государственной измены приобрели заметный характер только среди офицеров вермахта в советском плену и представителей командно-начальствующего состава Красной армии в немецком плену. В деятельности антинацистского Союза немецких офицеров генерала артиллерии В.А. фон Зайдлица-Курцбаха в советском плену приняли участие 300–400 офицеров вермахта. Во Власовском движении в 1943–1945 годах, по поименному учету, участвовали более 1000 представителей командно-начальствующего и политического состава Красной армии. Только у Власова весной 1945 года служили 5 генерал-майоров, 1 комбриг, 1 бригадный комиссар, 42 полковника и подполковника Красной армии, 1 капитан первого ранга ВМФ, более 40 майоров Красной армии и т. д. В таких масштабах ничего подобного не отмечалось среди военнопленных офицеров, например, Польши, Югославии, Великобритании или США»[273].