Сталин или русские. Русский вопрос в сталинском СССР

Некоторые русские маргиналы, фанаты Гитлера, сегодня упирают на тот факт, что в Красной армии не существовало частей со словом «русский» в названии, тогда как в вермахте были Русская освободительная армия, Русская освободительная народная армия, Первая русская национальная армия и т. п. (подобно тому, как Русской армией назывались объединенные силы белогвардейцев в Гражданскую войну), а значит, дескать, русские в вермахте обладали «политической субъектностью» и представляли интересы нации, в отличие от красноармейцев. Все это слова, слова, слова. Советский Союз конечно же не был русским национальным государством, однако объединял в своих вооруженных силах подавляющее большинство русских бойцов, и жизненные интересы советской власти совпали с жизненными интересами народа перед лицом общего врага. Быть может, даже Наполеон был бы предпочтительнее Сталина для России, но никак не Гитлер. Здесь я полностью согласен с А. Севастьяновым: «Чистые колодцы народной памяти, из которых народ черпает самоуважение, чувство национальной солидарности и единства, драгоценную связь поколений, волю к сопротивлению и еще множество прекрасных и важных чувств и мыслей, оказываются отравлены грязненькими измышлениями… Даже если бы у нас не было Великой Победы, ее следовало бы выдумать. (Американцы так именно и поступили.) Ибо на таких победах консолидируется нация, рождается, растет и крепнет ее национальное самосознание… Наш народ победил – это факт. И эта Победа досталась ему не волей слепого случая, а по заслугам. Пытаться отнять у него Победу задним числом – подло»[282].

Не менее цинично и кощунственно – использовать Победу для отмывания большевизма и лично Сталина, тем паче утверждать, что большинство советских солдат шли на смерть с его именем на устах. Или что народ отдал жизни за торжество интернационализма с уничтожением национальных особенностей, а кто хочет сегодня оставаться русским, тот фашист. Или что Россия сегодня должна предоставить гражданство всем желающим из стран СНГ, потому что эти народы тоже воевали. Нет, интернационализм перед войной Сталин фактически признал банкротом, прибегнув к такой ценности, как нация, этнос. Личная мотивация борьбы с врагом – за родных и близких – была сочтена недостаточной для Победы, и тогда в информационном пространстве русского народа вдруг снова возник он сам, русский народ. За себя самого он и воевал, а не за Сталина, не за коммунизм, не за интернационализм, не за «толерантность» с распахнутыми для иммигрантов границами и даже не за Советский Союз – иначе что мы сейчас празднуем в День Победы, если Советский Союз уничтожен? «Письма и дневники показывают, что русские люди в годы войны рассматривали себя под «этническим углом зрения», совершенно не характерным для советского общества предыдущих десятилетий. Эти источники раскрывают также стремление реабилитировать русское прошлое и политический смысл, вкладывавшийся в слово «Россия»…»[283]

Лучше всех о сути Великой Отечественной войны сказала Анна Ахматова стихотворением «Мужество» 1941 года:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки.

Какова роль Сталина в войне? Была ли победа достигнута благодаря ему или вопреки ему? Вопрос этот громадный, о нем написано множество томов, и рассмотреть его сколько-нибудь содержательно в рамках данной книги невозможно. Скажу лишь одно. Даже если однажды мне докажут, что победы бы не было без приказа № 270 от 16 августа 1941 года, то есть без объявления пленных предателями и требования «уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи их лишать государственного пособия и помощи», причем семьи пленных командиров и политработников еще и арестовывать[284], – даже если меня убедят, что вся эта жестокость по отношению к нашему народу была необходима для его выживания, для моего рождения, то ни на секунду мне не захочется возвеличивать ее, эту жестокость.