Сталин, Иван Грозный и другие

Телеграмму с просьбой выделить по тем временам достаточно большую сумму денег (25 тыс. дол.) Синклер направил на имя А.Б. Халатова и М.И. Калинина, но от них она была переправлена по более точному адресу в Политбюро ЦК, Сталину. Последний был вне Москвы, в отпуске, а без него вопрос о господдержке одного из всемирно известных кинорежиссеров великой Страны Советов не мог быть решен. В столице «на хозяйстве» оставался член Политбюро Лазарь Моисеевич Каганович, но и он не мог решить задачу столь великой государственной важности. Письмо Синклера было переправлено Сталину, а на заседаниях Политбюро 10 и 20 августа 1931 г. было решено поставить перед Союзкино вопрос о скорейшем возвращении Эйзенштейна в СССР, при этом: «Синклеру пока не отвечать» – хозяин решит[461]. Сталин тоже сначала решил не торопиться и подумать до своего возвращения из отпуска, но в тот же день, получив письмо американца, он буквально взбесился и в ответном послании Кагановичу написал чрезвычайно резкий, ядовитый комментарий: «Американский писатель Синклер прислал, оказывается, письмо Халатову, а потом Калинину, где он просит поддержки какого-то предприятия, начатого Синклером и Айзенштейном (известный «наш» кинодеятель, бежавший из СССР, троцкист, если не хуже). Видимо, Айзенштейнд хочет через Синклера надуть нас. Дело в общем не чистое. Предлагаю: а) отложить вопрос до моего приезда; б) предложить Халатову и Калинину не отвечать Синклеру до решения вопроса в целом в ЦК»[462]. «Айзенштейнд» – это неправильный обратный русский перевод с английского фамилии Эйзенштейна, за который Сталин зацепился. А 1 ноября 1931 г. вся группа получила послание на английском языке, о котором Александров даже впоследствии с ужасом вспоминал: «Дело принимает настолько серьезный оборот, что к Синклеру, словно нас уже нет на свете, летит угрожающая телеграмма, которую подписал Сталин. «Эйзенштейн потерял расположение своих товарищей в Советском Союзе. Его считают дезертиром, который разорвал отношения со своею страной. Я боюсь, что здесь у нас о нем скоро забудут. Как это ни прискорбно, но это факт.

Желаю вам здоровья и осуществления вашей мечты побывать в СССР»[463]. Синклер понял, какую он совершил ошибку, и поспешил письменно объясниться, но это уже не помогло. Было решено дать выговор всем тем чиновникам, кто был причастен к самовольной прогулке группы Эйзенштейна в Мексику. На заседании Политбюро 4 декабря 1931 г. принимается постановление: «1. Поставить на вид т. Розенгольцу, что он распустил Амторг, не контролирует его и дает ему возможность заниматься филантропией и меценатством за счет государственных средств, дает ему возможность растрачивать 25 тысяч долларов в пользу дезертировавшего из СССР Эйзенштейна вместо того, чтобы заставить Амторг заниматься торговлей…

3. Обязать тт. Розенгольца и Богданова немедленно ликвидировать дело с Эйзенштейном». Политбюро пригрозило Эйзенштейну исключением из партии, если он хоть что-то истратит еще[464].

А 17 декабря Шумяцкий в объяснительной записке Сталину спешно доносил: «…Этот человек не хочет отдать себе отчета в том, что произошло с ним вследствие его невозвращенческого поведения и поэтому с кабацкой богемностью пытается все свести к пустякам. Наряду с этим он хочет еще раз «продать» уже не однажды проданную Синклером и др. его экзотическую картину, соблазняя наших американских простаков ее будущими благами.

Недаром в письмах к своим местным друзьям Эйзенштейн превозносит до небес «культурность» и «интеллигентность» руководителей Амторга, противопоставляя ее грубости руководителей Союзкино, которые-де «возмутительно» подозревают (?) его советскую лояльность»[465]. Видно, что в какой-то степени Шумяцкий имел доступ к переписке Эйзенштейна, но он, конечно, не знал, что нарком внешней торговли СССР А.П. Розенгольц будет расстрелян примерно в те же месяцы, что и он сам.