Стальная бабочка, острые крылья…

Барон кивнул охране, и Би с Мириам остались одни у церкви. Би смотрела, как барон уходит, и на лице ее поочередно отражались растерянность, грусть, сомнение.

– Он красивый, – сказала Мириам первое, что пришло ей в голову, чтобы отвлечь Би. Та кивнула.

– Красивый и молодой… Праймы не живут долго.

– Он сказал, что знает, как помочь. Теперь ты будешь драться за него, да?

– Он сказал, что дела обстоят очень плохо. Но сказал не все, и я не могу понять, почему.

– Все плохо?

– Да. Он рассказал, как мы соберем силы и как будем обороняться, но не сказал главного – как мы собираемся победить. Возможно ли вообще выдержать здесь осаду?

– Мне показалось, что он тебя не обманывает.

– Одна правда может скрывать другую. Ему нужна моя помощь, но не настолько, как он пытается показать. Может, я для него помеха?

– А что такое минимальное вмешательство?

– Это принцип Корпус-прайм, Мечей Короля. Когда мало боеприпасов и обученных людей, один подготовленный человек с правильным оружием может решить исход битвы. Для этого нас создавали.

– Создали… тебя?

– Да, – рассеяно сказала Би, глядя вдоль улицы, и Мириам ничего не оставалось, кроме как проследить за ее взглядом. За время их разговора с бароном на улице не случилось ничего нового – две компании гвардейцев все так же пили под зонтиками, спешили по своим делам прохожие и распинался проповедник, собравший вокруг себя небольшую толпу.

– Может, он знает о миссии… Он же вроде как священник? – сказала Би, видимо, решив сменить тему разговора, и Мириам пожала плечами

– Странные они, эти… – начала было она, но Би решительно двинулась в его сторону.

По мере того как они приближались, крики проповедника затихали – он прекратил вещать и теперь спорил о чем-то с окружившими его горожанами, то и дело косясь на трех гвардейцев, тоже подошедших послушать и остановившихся чуть поодаль.

В свою очередь взглянув на гвардейцев, Мириам прислушалась к словам проповедника. Это был не тот человек, которого они слышали раньше на площади, но слова почти совпадали:

– …да говорю тебе, не пройдет и трех дней, как мор поразит всех, кто усомнился в силе Его, а все выжившие падут от огня и ножа! Никому не взять на себя ношу Его, никто не защитит тебя, ни единый человек! А если скажет кто, что равен ему… – он запнулся, глядя на приближающуюся Би. Горожане, стоящие перед ним, быстро расступились, давая ей место. Над площадью повисла тишина, Мириам готова была поклясться, что проповедник испуган: по крайней мере, когда он поднял руку, чтобы поправить застежку плаща у горла, его пальцы явно дрожали. От Би это тоже не ускользнуло.

– Скажи, – спросила она негромко, так что гвардейцы, наблюдавшие за ними, были вынуждены подойти поближе, – ты знаешь что-то о миссии, которая приехала сюда три или четыре дня назад?

– О миссии? – священник нервно пригладил волосы, обильно побитые сединой. Его явственно била дрожь.

– Священники вроде тебя, девять или десять машин, дети. Помнишь таких?

– Нет, – проповедник ответил очень тихо, глядя себе под ноги, и Би шагнула к нему.

– Что?

– Нет! – тот закрыл голову руками, словно защищаясь от удара. – Не надо, нет!

Би застыла, а проповедник упал перед ней на колени, продолжая кричать. Горожане подались в стороны, а заинтересовавшиеся гвардейцы подошли поближе. Би взяла проповедника за плечо и слегка встряхнула, тот вырвался и с криком опрокинулся назад, спиной на мостовую.

– Оставила бы ты его, миз, – сказал один из гвардейцев под аккомпанемент всхлипов проповедника и ропота горожан. – Он, видать, и так умом слабоват.

– Слабоват? – Би нагнулась к проповеднику, отчего всхлипы стали громче – А кричал сильно. Эй ты, я тебе ничего не сделаю…

Ответом ей стал еще один вскрик, гораздо слабее, и проповедник пополз прочь от Би, не отрывая от нее полных ужаса глаз.

– Дурак дураком. Народ, расходитесь, не на что тут смотреть, – сказал гвардеец. – Миз, ушибленный он, не надо его больше пытать. Я таких видел: придут из пустыни, а там мало ли всякого – рейдеры, голод, звери… вот у них разум за разум и того…

– Нет, – сказала Би, – сумасшедших я много видела. Эй, чего ты боишься?

Почувствовав внезапный укол беспокойства, Мириам огляделась вокруг. С десяток перешептывающихся горожан окружали Би, проповедника и гвардейцев, их товарищи под зонтиками затянули песню, по улице все так же шли люди по своим делам… Беспокойство шло не от них, и взгляд Мириам скользнул дальше по фасадам домов и устьям переулков…

Его трудно было заметить. Не было ничего примечательного в маленькой фигурке, закутанной в потертый плащ беженца, почти ничего, кроме того напряжения, которое передавалось Мириам, – напряжения пружины, готовой распрямиться в любую секунду. В следующий миг раздался ее крик, а человечек в плаще, почувствовавший ее взгляд, резко развернулся на месте, широко взмахнув рукой.