Стенание

– Нам велено доставить арестованного пешком, – возразил Генри.

– Тут уж ничего не поделаешь, Мартин, – мягко сказал я и повернулся к Личу. – Вперед!

Мы шли по улицам. Слава богу, людей было мало, хотя они и смотрели испуганно, когда мы проходили мимо: впереди Генри в форме констебля, а по бокам – его здоровенные помощники с дубинами. Арест джентльмена, сержанта юстиции, случался нечасто, и было не вредно показать меня людям как напоминание, что все мы, невзирая на чины и положение, подчинены воле короля.

Мы вошли в Тауэр через главные ворота, и констебль оставил меня с двумя местными стражниками в красных мундирах. Лезвия их алебард были наточены, как бритва, а на отполированной стали шлемов сияло восходящее солнце. Мне вспомнился спазм страха, который я испытал, когда явился сюда несколько недель назад вместе с лордом Парром на встречу с Эдмундом Уолсингемом. Теперь мне снова выпала участь, столь пугавшая всех, – прийти в Тауэр под конвоем в качестве узника. Когда меня вели через подстриженную лужайку внутреннего двора к Белой башне, земля словно бы качалась у меня под ногами. Вдали слышались рев и скуление – это в зверинце кормили животных.

Я взял себя в руки и повернулся к ближайшему стражнику, неимоверно высокому, плотного сложения молодому парню со светлыми волосами под стальным шлемом, и спросил:

– Что теперь будет?

– Вас хочет видеть сэр Эдмунд.

Во мне затеплилась надежда. Уолсингем был другом лорда Парра, – возможно, я смогу послать ему весточку.

Меня провели через большой зал, а потом – вверх по лестнице. Сэр Эдмунд был занят, и мне пришлось подождать около часа в запертой каморке с видом на летнюю лужайку, сидя на жесткой лавке и собираясь с мыслями. Потом появился другой стражник и коротко сказал, что сэр Уолсингем освободился.

Пожилой констебль Тауэра сидел за своим рабочим столом. Он строго посмотрел на меня и потеребил кончик белой бороды.

– Печально видеть вас снова при таких обстоятельствах, мастер Шардлейк, – проговорил он сурово.

– Сэр Эдмунд, – ответил я, – я не еретик. Не знаю, что случилось, но я должен сообщить лорду Парру, что попал сюда.

– Лорд Парр не может вмешиваться в подобного рода дела, как и никто другой, – раздраженно заметил Уолсингем. – Вас привели сюда по решению королевского Тайного совета, чтобы вы ответили на их вопросы. А лорд Парр не входит в этот орган.

Я в отчаянии попытался переубедить его:

– Но брат королевы граф Эссекс – член Тайного совета. А я всего четыре дня назад говорил с ее величеством. Я не виновен ни в каких преступлениях.

Эдмунд со вздохом покачал головой:

– Я велел привести вас сюда из вежливости, дабы сказать, что сегодня и завтра вы будете здесь, а не затем, чтобы выслушивать ваши жалобы. Оставьте их Совету. Моя власть исходит от этих людей и утверждена печатью королевского секретаря Пейджета.

Я на секунду зажмурился, а Уолсингем сказал более мягким тоном:

– Лучше возьмите себя в руки и подготовьтесь к ответам на завтрашние вопросы Совета. Что касается сегодняшнего дня, то вас будут держать в комфортабельной камере вместе с другими людьми, которым тоже предстоит отвечать на обвинения вместе с вами.

Я тупо посмотрел на констебля:

– Какие еще другие люди? Кто именно?

Он взглянул на бумажку на столе:

– Филипп Коулсвин, юрист; Эдвард Коттерстоук, служащий ратуши.

Значит, подумал я, это проделки Изабель. Но ее безрассудного бреда было, конечно, недостаточно для того, чтобы мы предстали перед Тайным советом. Потом я вспомнил страхи Филиппа о том, что он якобы уже находится под подозрением. Да и Эдвард Коттерстоук тоже был из радикалов.

– Вам принесут поесть и попить, – продолжал Уолсингем. – Вы хотите написать кому-либо?

– Я уже послал своему помощнику известие, что меня арестовали.

– Прекрасно, – безучастно проговорил Эдмунд. – Надеюсь, что завтра вы успешно оправдаетесь.

Он кивнул стражнику, сделал пометку на листе бумаги, и меня увели.

Меня сопроводили обратно через большой зал, а потом вниз по лестнице в сырые подземелья. Раздался тот же громкий звон ключей, те же скрипучие двери с толстыми решетками отворились, и меня под руки провели в центральный коридор, где за своим слишком широким столом сидел Ховитсон, огромный мужчина с неопрятной спутанной бородой. Стражники назвали ему мое имя и оставили меня на его попечение. Он на мгновение озадаченно поднял брови при виде недавнего посетителя, а ныне заключенного, но быстро вновь надел свою обычную бесстрастную маску. Мне вспомнился тюремщик Милдмор, которого, по словам лорда Парра, должны были тайно вывезти из страны, и я задумался: как, интересно, Ховитсон отнесся к исчезновению своего подчиненного?

Он позвал двоих тюремщиков, и они явились со стороны камер.

– Мастер Шардлейк пробудет здесь до завтра, он предстанет перед Тайным советом, – сказал им начальник. – Поместите его к другим узникам, в камеру для заключенных с положением.

Я знал, кто недавно сидел в той камере. Милдмор рассказал мне: это была Энн Аскью.