Стихи. 1964–1984

Крылья бездомности. Свист. Леденящий брезент.
Как ненасытна продольная флейта заката!
Гонит сквозняк – и колена его козловаты, –
гонит по улицам черную ноту легенд.

Кто-то хоть вишенкой… я же значком, запятой

в горле чирикнул, по жерлу прошел першпективы!
Все не гонимы – блаженны и режущей музыкой живы,
хлопаньем рваным, палаточных дел суетой.

Племя, должно, бедуинов. Двуструнный трамвай

сопровождает порыв духовой и духовный.
То-то и вспомнят нас, что суетливо-греховны
были. Но все-таки были. И значит – играй!

Перед финальной каденцией века вдохнет

глубже флейтист, собирая остатки дыханья
для заключительной фразы, для краткого чуда звучанья
после эпохи молчания или длиннот.

Не пропадет ни одна. Не умрет ни один

голос живой, и любая звучащая нота
птичьей оденется рванью, в лохмотьях воскреснув полета,
для завершенья божественных длин.

Январь 1973

Три месяца в Вене (прощание)

В крупных слезах винограда, в прозрачных слезах
Вены рождественской, Вены сусальной Моцарта
малое время – с конца декабря и до марта –
хоть бы на четверть прожить, на хрустальную кварту,
частью октавы – а там и рассеяться в прах!

Снег, воздымаемый ветром. Но слез на ветру

не удержать, и под сахарной пудрой метели
в Вене бисквитной прожить до пасхальной недели
от Рождества, чтобы мутные льдинки звенели
стеклогармоники, после того как умру.

Где родились мы – неважно! Алмазна пыльца,

что отлетает от сердца, от легкого снежного кома.
Город осыплет, исколет, и в год невесомый
нет совершеннее, нету надежнее дома,
чем ограненная Вена – играющий камень кольца!

Май 1972

Святая Цецилия

Как лиру держат, упирая в грудь, –
в руках ее фарфоровый орган.
Игрушка словно жабрами колышет…
Но голос далеко – за ширмой синих стран,
так далеко, что губ не разомкнуть –
она сама себя не слышит.

Святой Цецилии григорианский хор

довел Тэ Дэум до границ Литвы,
а дальше – снег и тишина фарфора
и одиночество склоненной головы…
Простоволосо-жалостен укор
открывшегося голосу простора.

Пространства подчиняют слабый рот

закону гулкого молчания, а слух
в промерзлую стучится древесину,
как ледяной топор. На обухе кнута
стоит объемлющая сердце немота.
Святой Сесиль исполосованную спину

дано увидеть только знатоку

духовности – под небной занавеской
консерваторских зал, подобно синяку
налитых мессою немецкой.

1971

Флорентийская икона