Стихи. 1964–1984

Из брошенных кто-то, из бывших,
не избран и даже не зван,
живет втихомолку на крышах
с любовью к высоким словам.

Невидим живет и неслышим,

но как дуновенье одно…
Не им ли мы только и дышим,
когда растворяем окно?

Он воздух всегда безымянный,

бездомный всегда и пустой,
бумаги сырой и тумана
давно забродивший настой.

Как зябко. Не выпить ли? Бродит

по комнате. Листья скрипят.
Неужто же и на свободе
душе не живется? назад,

назад ее тянет, в людскую,

в холодного быта петлю…
Неужто я так затоскую,
что брошенный дом возлюблю

по выходе в небо? Кому-то

под крышей послышится хрип –
повешенная минута
раскачивается, растворив

багровый свой рот и огромный…

И стукаются башмаки
о краешек рамы оконной –
то смертного сердца толчки.

Впустите же блудного сына

хотя бы в сообщество крыс,
хотя бы в клочок паутины,
что над абажуром повис!

Хотя бы вся жизнь оказалась

судорогой одной
предсмертной – но только не хаос
вселенной, от нас остальной!

Но только не лунная мука

на площади, белой дотла,
где ни человека, ни звука,
ни даже намека, что где-то
душа по-иному жила,
чем соринкой на скатерти света.

Октябрь – ноябрь 1972

Гобелены