Стихи. 1964–1984

К ним – какое сочувствие? К нам –
ну какое, скажи, снисхожденье!
Нимбы над головами, несомые каждым,
их тяжесть, какая растет от рожденья,
нимбы над головами,
не сами, – но омуты неба,
всасывающие нас.

Если так, то случилось не с нами, о чем

говорили: «Моя это жизнь до скончанья,
только моя и ничья
больше». Нимбы над головами,
Их чугунное перемещенье
и удары в затылок

Июнь 1978

«Хиромант, угадавший войну…»

Хиромант, угадавший войну
из ладоней, где линии жизни
пресеклись посредине, –
о, я помню о нем, прилипая к окну!
Подо мною круги световые повисли –
над макушками трех алкашей
и мента, говорящего с ними.
Это видно и больно.

Только под ноги можно смотреть, не рискуя

натолкнуться на лица, покрытые марлей
или тряпкой рогожной, –
только под ноги, падая в пыль золотую…
Да и то невозможно.

Июнь 1978

«Какая злая связывает связь…»

Какая злая связывает связь
любимого и любящего. Всюду
я вижу подворотни и проходы
и внутренние нижние дворы

Здесь не живут любимые. И здесь

живут любившие и любящие. Больше
здесь никого и не жило. Повсюду
клеймо чужой спины и клейкий дух,
оставленный от прежних поколений.

Молите Господа об умиравших здесь!

Июнь 1978

«Я – что я вижу? да что и другие…»

Я – что я вижу? да что и другие.
Мы надежду наверное соорудим –
брачный шалаш для Иакова и Рахили,
дом размаха московского, праздничный в дым.

Что же в дыму я увижу? в чаду? – не рожденье ль из пара?

Над закипевшим котлом, оформляясь, плотнело дитя.
Тело творилось, от глаз начиная, от головоносного шара,
до окончательного младенческого ногтя.
Жертвенный жирный бульон разливали по плошкам.
Гости пьянели от запаха крови козла.
Возле библейской четы на разрыв бесновалась гармошка
и довоенною песнью, фальшивя, терзала и жгла.

Дай мне стерильную вату, что смочена светлой водою!

Жирные пятна похлебки тучнеют в очках.
Как бы стереть это зрелище, это клеймо жировое,
эту надежду на счастливочестный очаг?

Июнь 1978

«Ты, убогий мой дар, ты, мой голос негромкий!..»