Стихотворения

"Князю Невскому слава с дружиной, и многие лета, и честь!"

Много лет прожил князь Александр…

Не бывало на свете

Преподобного князя мудрее - в миру, и в войне, и в совете,

И хоруговью божьего он осенял княженецкий свой сан;

А затем и послов ему слали и кесарь, и папа, и хан,

И на письмах с ним крепко любовь и согласье они заручили,

А король шведский Магнус потомкам своим завещал,

Чтоб никто ополчаться на Русь на святую из них не дерзал…

Да и князь был от миру со шведом не прочь…

Только годы уплыли, -

И преставился князь…

И рыдали, рыдали, рыдали

Над усопшим и старцы, и малые дети с великой печали

В Новегороде… Господи! Кто же тогда бы зениц

В княжий гроб не сронил из-под слезных ресниц?

Князь преставился…

Летопись молвит: "Почил без страданья и муки,

И безгрешную душу он ангелам передал в светлые руки.

А когда отпевали его в несказанной печали-тоске,

Вся святая жизнь князя в-очью пред людьми объявилась,

Потому что для грамоты смертной у князя десница раскрылась

И поныне душевную грамоту крепко он держит в руке!"

И почиет наш князь Александр Благоверный над синей

Невою,

И поют ему вечную память волна за волною,

И поют память вечную все побережья ему…

Да душевную грамоту он передаст ли кому?

Передаст! И крестом осенит чьи-то мощные плечи,

И придется кому-то услышать святые загробные речи!..

Сгинь ты, туча-невзгодье ненастное!

Выглянь, божие солнышко красное!..

(31 марта 1861)

БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ

САМПСОН

1

Тает в праздничных огнях

Мрачный храм Дагона;

Тонут в листьях и цветах

Черные колонны;

Рдеют мрамор и гранит;

В переливах бледных

Свет от факелов дрожит

На статуях медных;

В древнем храме истукан

Божества филистимлян,

Грозного Дагона -

Весь в каменьях дорогих,

В одеяниях цветных,

На главе корона.

Сто курильниц вкруг стоит,

У подножия горит

Огнь неугасимый,

И на идола покров

Льется запах от цветов,

Ветром разносимый!

Ткани ценные ковров

Постланы во храме, -

На коврах столы стоят

С длинными скамьями,

На столах сосудов ряд;

Вкруг толпою жадной

Филистимляне шумят,

И из чаш отрадный

Млечной пеною бежит

На ковры и на гранит

Нектар виноградный.

Девы, юноши толпой

Собрались в веселый рой

На платформе храма,

Над главой их неба кров,

А под ними гор, лесов,

Зданий панорама.

Их светильником одна,

На небесном своде,

Сребророгая луна

В звездном хороводе;

Но зато луны светлей

Пламя черное очей,

Но зато луною

Освещается слегка

Полусмуглая рука

С длинною косою.

При луне живей горит

Роза губок и ланит,

Юношей приманка,

При луне бурливей кровь,

И свободней рвет покров

Грудь филистимлянки.

2

Мелькают одежды, покровы клубятся,

И золото блещет, и камни горят,

И жемчуга светлые нитки струятся

В потоках волос. - Дорогой водопад,

Скользя, упадает на перси, на плечи,

Дробяся о руку счастливца, - и вот

Уж слышатся шопот, невнятные речи

И звук поцелуев…

А в храме народ

В веселии буйном, пред идолом медным

Плоды и корзины с цветами кладет,

И жертву народа огнем заповедным

Жрецы зажигают… Доверчив народ!

На пламя одежды их черные веют,

Их мрачные лица от пламени рдеют,

Невнятные звуки срываются с уст,

И дым от костра, достигая до свода

Высокого храма, жрецов от народа

Скрывает собою, и мрачен и густ,

Лишь пламя блистает на жертвах зажженных,

Лишь слышны слова заклинаний священных.

3

Кто ж стоит там в отдаленьи

Меж толпою, без движенья,

Грустно голову склонив,

То суров, то молчалив,

То с улыбкою унылою? -

Это он, слепой еврей,

Саваофом дивной силою

Одаренный назарей, -

Это тот, кто крепость львиную

Силой мышцы укротил;

Тот, кто челюстью ослиною

Вражьи полчища разбил;

Тот, кто нивы филистимские

Беглым пламенем пожег,

Кто душою исполинскою

Пред женою изнемог;

То - в ночи ворота газские

Перенесший на Хеврон,

То - кроваваою развязкою

Расплатившийся Сампсон.

Как высок он! - Стана стройного

Мощный кедр не устыдит;

Как печать полудня знойного

На челе его горит!

Как хорош Сампсон с оковами

На ногах полунагих,

Перед групами суровыми

Неприятелей своих!

Как из меди литы мускулы

Исполина-силача.

Очи светлые потускнули

Под кинжалом палача;

Но над ними все в движении

Смоляных бровей чета,

Все улыбкою презрения

Замыкаются уста;

Грудь вздымается высокая

И, как прежнею порой,

На плечо его широкое

Кудри сыплются волной.

Вот он в храме, им невидимом,

У гранитного столба -

Над любовником Далидиным

Насмехается толпа

"Спой нам песню, еврей,

Про твоих праотцов

Как их вел Моисей

Вдоль степей, вдоль песков,

К ханаанским странам,

Про ковчег, про Сион,

Спой нам песню, Сампсон!

Спой нам песню, атлет,

Про минувшие дни,

Про священный обед,

Про забавы твои,

Про Далиды любовь,

Про сраженья и кровь.

Ряд измен, ряд побед

Расскажи нам, атлет!

Спой нам песню, слепец,

Про наставшие дни,

Как тебе наконец

Отомстили враги;

Про бряцанье цепей,

Про лишенье очей -

Про твой близкий конец

Спой нам песню, слепец! "

Нахмуривши брови, угрюмый, суровый,

Скрестив на груди свои руки, Сампсон

Стоит недвижимо; ни звука, ни слова

В ответ на угрозы не выразил он.

Но вот загремел он стальными цепями,

И цепи как будто рассыпались сами.

Лишь в храме пронесся разрыва их гул.

Отхлынув, вздрогнула толпа. Умолкая,

Глядит на атлета. В безмолвии храм;

И молвит Сампсон: "Укрепи, Адонаи,

Бессильные мышцы на гибель врагам! "

Плечо разминая, он ищет колонну,