Читаем Стихотворения Часть 1 полностью

Прости меня, тебя мне не вернуть,

Но помнить о тебе не перестану,

А смерть твоя – она мой страшный кнут,

Что бьет отчаянно по стану.

Ты песни пел чужие, не свои,

Стихов мне не писал и был беспечен.

Года на смерти делают круги,

А я вся в мыслях, что ты – вечен.

Горит огнем осенняя листва,

Горят огнем мои воспоминанья,

И где найти для радости слова,

Когда в душе живут одни страданья?

<p>1988.</p>***

Не сердитесь, люди, друг на друга,

Не губите души сгоряча,

Протяните лучше в дружбе руки,

И танцуйте быстро: ча, ча, ча.

Эх, какие чудные просторы!

Прогуляйтесь по снегам полей,

В памяти останутся узоры

Серебристых, снежных тополей.

Улыбнитесь ясно вы друг другу.

Сбросьте горы разовых обид,

Я желаю дружбы всему кругу,

А иначе кто-то будет бит.

Но друзья от части будут правы,

Если разбредутся по лесам,

Ведь на чувства часто нет управы,

Дружбу не вмещает малый зал.

Не сердитесь, люди, друг на друга,

Не губите души сгоряча,

Протяните лучше в дружбе руки,

И танцуйте быстро: ча, ча, ча.

20.12.1988***

С новыми друзьями, будьте осторожней,

С новыми врагами, будьте посильней,

И к себе с годами, становитесь строже,

И свободу чувствуйте, вольного вольней.

В новую любовь, верьте, как в затменье,

Нет у новоявленной времени в веках,

Человек проверится при пересечении

Всех путей дороженек, прямо на глазах.

И уйдут иллюзии в вечность, без сомненья,

Даже взмаха подлости им не пережить,

А сердечко бьется, ждет повиновенья,

Бедненькое, бедное жаждет потужить.

Призовите разум, призовите волю.

Объясните сердцу, что не та любовь,

Что не надо бедному уходить в неволю,

Невозможно подлости стать любовью вновь.

Годы, годы тянутся, утихает жажда,

Ностальгия кончилась, отошла любовь,

Все, что было в юности, очень, очень важно,

Не прошла, не кончилась юности любовь.

Родились и выросли из нее ребята,

Или дети – детоньки, кто как назовет,

И совсем не важны климат и зарплаты,

Главное – от юности уходить в полет.

26.12.1988***

Белые сугробы, тающего снега,

Утро тепло – темное с проблеском зари,

В небе нет ни звездочки, нет любимой Веги.

Утро, утро сонное свет мне подари.

Что-то очень грустно и немного тяжко,

Или все невзгоды прошлого легли,

И на эти плечи, и на горла связки,

Да и силы, силушки от меня ушли.

Снег осел немного на исходе года,

Снежные сугробы липнут к сапогам.

Странно, очень странно, но дарит погода

Свежие, бодрящие силы по годам.

Главное без злобы, без воспоминаний,

Налегке о будущем с мыслями идти,

Утро нежно – розовым одарит сияньем,

И стихи рождаются прямо на пути.

А когда сижу я дома и с вязанием,

То усталость медленно с пряжею идет,

Кофта только вяжется,

В дремоте мечтанья,

А обои светлые, как на речке лед.

То предел усталости. Телевизор ярко

В жизнь мою вторгается, а я все вяжу.

Хорошо, что техника заменила прялку,

Я у телевизора, спицы, я вижу.

<p>30.12.1988</p>***

Тишина одета в иней

Запорошенных лесов,

Появилось много линий

В темноте зари часов.

Паром в воздухе дыханья:

Здесь мое, а там твое,

И счастливое признанье

Свило облачко свое.

Не проснулся сын наш малый,

Ростом он уже с тебя,

От своих признаний милой

Спит он утром, жизнь любя.

Дочка на бок повернулась,

В ней отрочество кипит,

На каникулах уткнулась

Вся в подушку, как в магнит.

И рассвет замедлил бег свой,

Пусть поспят сегодня дети,

И серебряной листвой

На дороге нас приветил.

Я люблю минуты эти,

Когда мы идем вдвоем,

Когда жизненные сети

Вместе мы с тобой плетем.

8.01.1988.***

Я вдруг поняла, что волненья напрасны,

Что все хорошо, пусть мне плохо кругом,

Мы часто в душе своей просто несчастны,

Но вдруг улыбнемся и счастье волчком.

Казнить мне себя за язык мой болтливый,

Совсем ни к чему я такой родилась,

с душою, чрезмерно порой совестливой,

я в адовы муки сама забралась.

И мне отомстить за крамолу так просто,

Стихи написать, сбросить чей-то указ,

иначе меня поразит чья-то косность,

иначе закончится женский мой сказ.

1988***

Параллельны сухие ветви,

И не гнет их лихой снегопад,

Ветер ветви живые вертит,

А для мертвых он не впопад.

Вновь примолкли в сугробах ели,

Под тяжелыми шубами сна,

Ветви их под снегами осели,

Горделивой осталась сосна.

Снегопад, что ты сделал со мною?

Ты окутал меня холодком,

Ощущенье, что нет мне покоя,

Вместе с резким, тягучим звонком.

23.02.1988***

В прихожей место есть одно,

В нем уместилось кресло,

Не просто кресло, а оно

Стихов рожденья место.

Бежали грустные часы,

Нигде меня не ждали

И каплю маленькой слезы

За счастье осуждали.

За дверью комнаты – кино

И крики на экране,

А за другой уже давно

Дочурка на диване,

На кухне – сын.

В прихожей – я,

Где я стихи писала,

Так разбрелась моя семья,

А я повествовала.

Зачем пишу?

Чтоб обесточить свои усталые мозги,

Чтоб на несчастьях ставить точки,

И сбросить бремя из тоски.

13.01.1988.***

Нет и силушки, побороть печаль,

Нет возможности оглянуться мне,

Снег лежит кругом, и замерз причал,

Радость с холодом улеглась на дне.

То ли снится мне в ясном дне лазурь,

То ли снег летит, то ль слеза блестит.

Грусть – тоска моя, забери всю дурь,

Оживи меня, сердце вылечи.

Эх, и грустно мне на белом снегу

С горем – горюшком целоваться – то,

То ль сама умру, то ль его сгублю,

А вдвоем – то нам не остаться-то.

Знать моя беда бредет подо льдом,

Пузырьками-то, знать, балуется,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сияние снегов
Сияние снегов

Борис Чичибабин – поэт сложной и богатой стиховой культуры, вобравшей лучшие традиции русской поэзии, в произведениях органично переплелись философская, гражданская, любовная и пейзажная лирика. Его творчество, отразившее трагический путь общества, несет отпечаток внутренней свободы и нравственного поиска. Современники называли его «поэтом оголенного нравственного чувства, неистового стихийного напора, бунтарем и печальником, правдоискателем и потрясателем основ» (М. Богославский), поэтом «оркестрового звучания» (М. Копелиович), «неистовым праведником-воином» (Евг. Евтушенко). В сборник «Сияние снегов» вошла книга «Колокол», за которую Б. Чичибабин был удостоен Государственной премии СССР (1990). Также представлены подборки стихотворений разных лет из других изданий, составленные вдовой поэта Л. С. Карась-Чичибабиной.

Борис Алексеевич Чичибабин

Поэзия
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия