Читаем Стихотворения Часть 1 полностью

А среди них и мне занятно.

Теперь я поняла отца:

Он в сад бежал от всех людей,

И был до самого конца,

Среди деревьев, птиц – сильней.

Как 'рак' его болезни грыз!

Он добирался в сад больным,

Он видел в этой жизни смысл:

Чтоб быть живым, чтоб быть живым!

Он много боли перенес,

Не стал известным он поэтом,

Но жил в своем он мире грез,

И я люблю его за это.

Так вот когда писать я стала!

В год смерти своего отца!

То моя очередь настал -

Ей буду верной до конца.

И пусть стихов чужие волны

Идут печатною рекой,

Мои стихи садятся в челны -

Плывут природною волной.

<p>1987</p>***

Длинный, длинный коридор,

На краях – по человеку,

Только взгляд, как будто вор

Все забрал и отдал в лету.

Посредине карусель

Из простых, прозрачных листьев,

А на ней крутилась ель,

А из щелей слышны свисты.

Вот и все. Одно мгновенье.

Только взгляд и год второй

Нет душе успокоенья,

Горек видимый покой,

Только шепот, только слухи,

Только взгляд из-за угла,

Оторвать бы слухам уши

И вернуть им злость сполна.

Эх, свиданья, вы свиданья,

Только взгляд, да пару слов

И за это я в изгнанье,

И за это сдернут кров.

Помню, помню я твой взгляд,

Предвещал он горе, бурю,

Вспоминаю твой наряд

И в бессилье негодую.

Объявлялась мне война -

Долго я о том молчала,

С этих дней прошла весна.

Начинаю все сначала.

Каждый день звонки, звонки,

С пол девятого до ночи.

Речи чувственно – крепки -

Издевательства, короче.

Говорили все о смерти,

Круговерть сплошная шла.

Мне, казалось, кто-то крутит,

Чтобы я с ума сошла.

Те звонки, не первый месяц,

А уж отпуск – страшен был.

Юмор злой главы не свесит,

Он с жестокостью приплыл.

Горемыки, горемыки -

Все кто вздумал полюбить,

А звонящие отвыкли

Иль не смели полюбить.

Моя ненависть притихла.

Против всех – спасенья нет.

Осыпались иглы пихты

И мрачнел весь белый свет.

1987***

Мне говорит земля и небо,

Что ты исчез из жизни суеты.

Не верю я. Они по злобе это

Все говорят, чтоб не было беды.

Не верю никому и ничему,

Не верю солнцу в небесах,

И шепотом лишь: "Почему?" -

Застыло в горьких словесах.

Зачем такие пытки света?

За что мне муки от людей?

Наверно в злости чье-то кредо

И состоит он из вестей.

Мне не уйти от их погони,

Мне не понять их злобный пыл,

Повисли эхом мои стоны

И не спасает шаткий тыл.

1987***

Лед в реке до середины,

Треснул лед – вода бежит,

Снеговая гладь равнины

Скоро льдами заскрипит.

А вода еще спокойна,

Тихий бег ее красив.

Да, величия достойна,

И характер неспесив.

Как умел ты разливаться,

Милый друг ты мой, Иртыш,

И на лодках покататься

Средь деревьев. Что молчишь?

Ты забыл в поля дороги?

Силы отдал городам?

Уноси с водою ноги,

Я тебе свободу дам.

Что не веришь? И не надо.

Вспомним лучшие года,

Что бросались водопадом

Сквозь любые времена.

Март 1987

***

Веет ветер на дорогах,

И смеются небеса,

Сквозь проталинки в сугробах,

Ищут лета адреса.

Молчаливые березки,

Словно ветка толщиной,

Постучались в дверь киоска:

Мол, возьмите на постой.

Часть подружек добежала,

К берегам большой реки,

И на косогоре встала,

Их качают ветерки.

Улыбнулся им сурой,

Древний, голубой Иртыш:

– Вид у вас вполне здоровый,

ветер, друг, ты что молчишь?

Небо девушек признало,

Из сугробов воду пьют,

Как для жизни надо мало:

Птицы гнезда в кронах вьют.

Март 1987.

***

Перья снеговые впились в тополя,

Контуры резные ждет уже земля.

Тает на ладошке серебристый дым.

Маленькие крошки, вместе полетим?

На Урале Южном вас создал мороз

И весенней стужей веселит до слез,

Город вы одели в серебро зимы,

Светлые отели – малахита сны.

Вырос из собора для органа зал

И театр красивый драмой засверкал.

В новеньких районах строятся дома

И стоят, белеют новые тома.

Берега Миасса сбросили с себя

Маленькие домики – не скорбя.

И стоят спокойно над речной водой

И дворец спортивный, и цирк молодой.

Узнаю с волненьем старые дворцы

Их не повредили умные творцы.

Город, ты мой город, с каслинским литьем,

Песню тополиную вместе пропоем?

Белые березки в городском леске,

Тополиным пухом ты летишь к реке.

март, 1987г.

***

Как интересны все дома

Внутри садового кольца,

Архитектура, цвет, тона

И нет похожего дворца.

Большой дворец Кремлевский -

Алмазный фонд страны,

Здесь мудрость дел московских,

Здесь лучшие умы.

Дворец съездов светом залит,

Дарит праздник и добро,

Излучает волю, разум,

Счастьем здание полно.

Соборы древнего Кремля -

История России,

Здесь жили русские цари

И судьбы все вершили.

Оружейная палата,

Как шкатулка дорогая,

Бриллианты в ней и злато,

И сама резьбой богата.

Корона русского искусства -

Академический большой,

Театр голоса и чувства,

Полета танца над страной.

Высотные зданья столицы,

На русский кокошник – похожи,

Ведь он украшал женщин лица

И их назначения схожи.

23.1.87 и 6.2.87

***

Москва – ты история народа.

Москва – город счастья и свободы.

В Москве – принимаются решенья.

О Мире – здесь даются предложенья.

Всегда – против войны моя Москва.

Всегда – за мир и счастье всем – она.

За космос – чистый космос без войны.

За дружбу – без угроз и суеты.

Москва – за достойный, честный труд.

Москва – за дело разума и рук,

Искусство – полное чудес,

Науку, точность и прогресс.

Москва – за спорт, за детский смех,

За счастье всех, за счастье всех.

<p>24.1.87</p>6.2.87***

Русский лес, какой ты разный,

Ты похож на наш народ,

Ты рабочий лес, не праздный,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сияние снегов
Сияние снегов

Борис Чичибабин – поэт сложной и богатой стиховой культуры, вобравшей лучшие традиции русской поэзии, в произведениях органично переплелись философская, гражданская, любовная и пейзажная лирика. Его творчество, отразившее трагический путь общества, несет отпечаток внутренней свободы и нравственного поиска. Современники называли его «поэтом оголенного нравственного чувства, неистового стихийного напора, бунтарем и печальником, правдоискателем и потрясателем основ» (М. Богославский), поэтом «оркестрового звучания» (М. Копелиович), «неистовым праведником-воином» (Евг. Евтушенко). В сборник «Сияние снегов» вошла книга «Колокол», за которую Б. Чичибабин был удостоен Государственной премии СССР (1990). Также представлены подборки стихотворений разных лет из других изданий, составленные вдовой поэта Л. С. Карась-Чичибабиной.

Борис Алексеевич Чичибабин

Поэзия
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия