Не прихотью миллиардера,Не на потеху томных дам,Не сон, не призрак, не химера,Не лупанарий и не храм, —Нет! Воплощенье мускулистых,К работе устремленных рукВ сплетеньях плавных, взлетах быстрыхНад мостовой явилось вдруг.Вот почему, когда рубанкиШуршали в стружке золотой,Напев свободной «Варшавянки»Летел над нашей головой.Вот почему так вдохновенноЗвенели юных голоса,Когда, освобождая стены,Сошли последние леса.Вот почему из подворотниМещане плакались вчера,Что отошла бесповоротноИх беззаботная пора.…И сыплет золотом червоннымЛуч солнца, рдея и горя́,И над торжественным фронтономВстает грядущего заря.1932
Когда до слуха гения глухогоНе достигало уж людское слово,Когда он знал лишь бунт стихий немыхИ, страстью опьяняемый, из нихСлагал гармонии чредой чудесной,—Смерть подошла. Великий и безвестный,Прославленный, осмеянный, титанИ раб — он умирал. Сплошной туманОкутал небо. Дали застилая,Росла гроза. Жестоких мыслей стаяНавстречу ночи реяла над ним.Вдруг, жаждой ненасытною томим,Он поднялся — орел, еще могучий.Он слышал, слышал! Ах, взлететь на кручи,Изрыть всю землю, лишь бы радость датьСынам земли! — Он слышал, как опятьУдарил гром в небесное подножье!Охваченный неповторимой дрожью, —А смерть уже на лбу чертила знак, —Он небу, гордый, показал кулак.Бетховен! Этот взмах твоей ладониСтрашнее самой страшной из симфоний!1932 Остер