Стихотворения и поэмы

Закрылись мглою выступы холмов,
трава покрылась жемчугом далече,
лучи заката на рогах быков
сияют, догорая, словно свечи.

Услышу я чонгури нежный звук,
сольюсь, исчезну в воздухе пустынном,
и застегнет мегрельский архалук
седой пастух пером своим гусиным.

Он девушке подтягивать начнет,
судьбу страны приветствуя с волненьем,
и вся Колхида, весь родной народ
ответят песне радостным гуденьем.

1937

24. Раковина. Перевод Н. Тихонова

Смотрю на раковину белую,
что с детских лет знакома мне.
Она как малый лебедь онемелый,
колхидский лебедь, спящий на спине.

А на столе пред лебедем точеным
блестят очки средь вороха теней,
и у окна тень книжницы ученой —
спокойной, мудрой бабушки моей.

Когда переставал строптивый ветер,
входила черной ночи суетня,
ее я слушал, всё забыв на свете,
у тихого мегрельского огня.

В приставший к раковине пепел
смотря, под лампою большой
следил я сказки длинной лепет,
Рионом вдруг шумевший над душой,

про жизнь и пламень Амирани,
про дикий плен, где вся во льду гора,
как в море пепел утром ранним
был брошен от его костра.

И Гуриэли с Гугунава четко
за сказкой стих певали свой,
плетеный стул скрипел, был слышен четок
янтарных старых тихий перебой.

Морскую пепельницу брал я
и слушал, ухо важно приложив,
как зыбь морская в ней играла,
пространство ночи бурей освежив.

Частицей настоящей бури,
чуть слышным ветром у плеча
в тигровой раковинной шкуре
гул моря пленный мне звучал.

Я, удивляясь, спрашивал с тревогой:
зачем стихий частица чуть жива
и заперта природой строгой,
чтоб только в ухо тихо колдовать?

Мне бабушка ответила: тревожит
она лишь в комнате людей,
сам Амирани снится ей, быть может, —
так море завещало ей.

Чтоб гостью моря больше я не слушал,
ее сослали просто на чердак,
но зиму всю, мою тревожа душу,
сквозь сон мне гул ее рыдал.

В ту зиму выпал снег огромный,
когда совсем ты, бабушка, ушла…
Но память над могилой снежной, скромной
твоими всё рассказами жила,

засыпана осколками сказаний,
полна твоих сверкающих легенд…
И вот над старым миром Амирани
воскрес и сбросил древний плен.

Колхиды блеск в садах над морем —
и раковина на моем столе
как память детства о просторе,
мегрельском ветре на земле.

1937

25. Морская раковина. Перевод Б. Ахмадулиной

Я, как Шекспир, доверюсь монологу
в честь раковины, найденной в земле.
Ты послужила морю молодому,
теперь верни его звучанье мне.

Нет, древний череп я не взял бы в руки.
В нем знак печали, вечной и мирской.
А в раковине — воскресают звуки,
умершие средь глубины морской.