Стихотворения и поэмы

Маленькую повесть о большом
я пишу рукою торопливой:
воробей был жалок и смешон,
куст – обыкновенною крапивой.

Если соблюдать соцреализм,

так бы и осталась повесть эта
до конца похожею на жизнь
без необычайного сюжета.

Не было б, наверно, у ветвей

темных роз, вздыхающих глубоко,
и не появился б соловей,
выселенный нами после Блока.

К счастью, двое мимо дома шли,

мимо неприветливого зданья;
именно вот там они нашли
место для счастливого признанья.

И казалось – не хватало рук,

чтоб сжимать прижавшееся тело,
и могла поэзия вокруг
превращать весь мир во что хотела!

И я знаю: цвел огромный куст,

несся в небо щекот соловьиный,
все стихи читались наизусть,
мчались водопады и лавины…

Остальное – дело воробья

и ветвей крапивы перед дверью.
Что ж меня касается – то я
в превращенья всяческие верю.

10 июля 1958

Эдельвейсы *

Под снегом вся горная твердь,
но ты не спеши и надейся –
не верь, будто снег это смерть, –
под ним прорастут эдельвейсы.

Когда мы уедем совсем,

померкнут все кольца неона,
и снимутся флаги со стен,
и смолкнет азарт стадиона, –

тогда на высотах луга

свой праздник начнут предвесенний,
начнут проступать сквозь снега
прозрачные пальцы растений.

Не верь, будто сердце замрет

и впредь – ни весны, ни желаний,
лишь сосны с наклоном вперед
на снегом укрытой поляне!

Ведь только он, белый, сошел –

и нет уже мыслей угрюмых!
Весь луг – точно праздничный стол
с мильоном расставленных рюмок!

И ты ничего не страшись

и вновь удивляйся и смейся, –
ты знаешь, что снег – это жизнь, –
под ним проросли эдельвейсы.

1958

«Как раб галерный, к кораблю…» *

Как раб галерный, к кораблю
  прикованный на годы,
гребя веслом, тебя люблю,
  как берега свободы.

Пускай железное кольцо

  мою сжимает руку –
твои глаза, твое лицо
  я вижу сквозь разлуку.

И пусть в невольничьей судьбе

  мой каждый взмах – невольный,
я вольной мыслью о тебе
  веслом врезаюсь в волны.

Что значат стиснутые рты

  и злые плети белых,
когда живешь на свете ты
  и есть Свободный Берег!

1958

Враги *

У меня есть враги –
     это серые
молчаливые строки и строфы,
это слов трафаретные серии,
пира выдумок
    жалкие крохи.

Это злобные нищие рифмы,

и над заревом строчек морковных
это толпы
   угрюмых и скрытных,
исподлобья глядящих Хвостовых.

И пока

  я легко и насмешливо
прохожу мимо них,
раздвигая тягучее месиво
серой сирости сереньких книг, –

жмутся темы,

    которые немы,
мнутся мысли,
    чьи губы отвисли,
тупо смотрят, обросши рутиною,
растопырив книжонок труху,
на мою,
  на радиоактивную,
искры взбрасывающую строку.

1950-е

«Пинаемый всеми и вся…» *