Сто лет Ленни и Марго

Эту часть больницы Временная Сотрудница знала плохо и, тут же забыв, по какому пути уборщик направил ее из отцовской палаты в Мэй-уорд, некоторое время блуждала без всякого направления с сумкой в одной руке и свидетельством о рождении в другой. Наконец остановилась.

Перед ней был пустой коридор и по всей его длине – высокие окна с подоконниками почти до пола, на которые так и тянуло присесть. И Временная Сотрудница села на подоконник, поджав ноги. Сумку поставила перед собой.

Молния наверху тоже была поблекшего рыжего цвета, как и ремни. На секунду Временная Сотрудница задумалась, а сможет ли и правда эту сумку открыть. Или лучше вообще не открывать? Учитывая обстоятельства, отцовский дар мог оказаться и прекрасным, и ужасным, и осмысленным, и бессмысленным. Но ей нужно было это выяснить.

Первым она достала черный свитер. Издававший очень сильный запах. Запах мочи – от этого никуда не денешься. Однако Временная Сотрудница вытащила свитер и положила на подоконник рядом.

Еще в сумке оказался спутанный синий трос и несколько пустых банок из-под энергетика, который выпускала под своей маркой сеть мелких магазинчиков. 19 пенсов за штуку. Временная Сотрудница с друзьями на ночных гулянках смешивали его с водкой.

Отогнув край старой газеты, она увидела первую банкноту. И попытавшись вытащить из сумки, чуть не разорвала: резинка для волос связывала эту банкноту с пачкой точно таких же, они-то и тянули ее вниз. С незнакомых купюр на Временную Сотрудницу угрюмо смотрел длиннобородый мужчина в берете. Что за денежный знак – непонятно, но каждая купюра была достоинством в тысячу. А их в пачке, которую держала в руках Временная Сотрудница, было сотни две, не меньше. Рядом лежала вторая пачка такого же размера, тоже перетянутая резинкой для волос.

Вверху каждой банкноты напечатано было: “Ett Tusen Kronor”[6].

Только с одним человеком она хотела теперь поговорить и, по счастью, как раз держала к нему путь.

Вот так Временная Сотрудница и оказалась у моей кровати с целой спортивной сумкой шведских крон.

Марго и день рождения

Лондон, 11 мая 1967 года

Марго Макрей 36 лет

Дэйви призрак, а его день рождения – и того хуже. Он преследует меня. Крадется по календарю.

Но в тот день, когда Дэйви исполнилось бы четырнадцать, я, открыв дверь в нашу с Миной квартирку, обнаружила, что вся она в желтых воздушных шарах. Их были сотни.

Позже я отыскала Мину в городском пабе, но Профессора поблизости не увидела и облегченно вздохнула, только тут обнаружив, что сдерживала этот вздох. Порой, когда его не было рядом, Мина вновь принадлежала самой себе. И немножко мне.

Я пробовала поблагодарить Мину, но из-за громкой музыки она меня не слышала. Поэтому я просто крепко ее обняла.

Я познакомила Мину с Дэйви, и она его полюбила.

Отчего я полюбила ее еще больше.

Ленни и месса

Отцу Артуру оставалось пробыть отцом всего несколько недель. И я решила – как, наверное, делали люди в черно-белые времена, когда актриса объявляла, что покидает сцену, – ходить и смотреть на него при любой возможности. Побываю на всех спектаклях, которые он еще сыграет, прежде чем уйти на покой, чтобы дать отдых ногам, жениться на своей единственной или переехать в Лос-Анджелес и попытать счастья в кино. И когда-нибудь скажу, помахивая у внуков перед носом измятой программкой: “А ведь я была там давным-давно!” – и стану утомительно рассказывать, как Артур в расшитых блестками одеждах поражал зрителей одному ему известным способом.

Обида на Новенькую Медсестру, Провозвестницу Инвалидного Кресла, еще не испарилась окончательно. Испарение значительно замедлялось тем обстоятельством, что кресло никуда не делось. Теперь Новенькая Медсестра возила меня на нем повсюду, в Розовую комнату в том числе. С тем же успехом она могла высечь первую часть надписи на моей могильной плите: Ленни Петтерсон, январь 1997-го – со дня на день.

Я попросила Сюзи отвести меня в часовню. Сюзи тоже работает медсестрой в Мэй-уорд, только я никогда не видела, чтобы она выполняла обязанности медсестры. Она уж точно не прикатит кресло, а мне хотелось пройтись.

– Это что, католическая месса? – спросила Сюзи.

– Наверное, – опершись на ее руку, я поднялась с кровати.

– Не знаешь? – глянула она на меня.

– Не помню.

– Ха, загадка! Люблю загадки. Отец перестал со мной в “Клюдо” играть, уж очень, говорит, ты напористая. – Она рассмеялась. – Каждую неделю читаю по детективу, не меньше – никак не надоест. А отец этого не любит, говорит, больно умная от них становишься.

Мы вышли из Мэй-уорд, и тут от пальцев ног к горлу стала подкатывать тошнота. Я почувствовала, что меня бросило в жар и вот-вот вырвет.

– Обожаю всю мисс Марпл, а на день рождения друг подарил мне Пуаро. Мне нравится, как он говорит о себе в третьем лице. – Не дождавшись ответа, она продолжила: – Пожалуй, тоже начну так делать, говорить, знаешь, что-нибудь вроде: “У Сюзи есть подозрения насчет капрала”.