Сто печалей

Умолк
Вечерних барабанов бой[69] —

Уже я слышу
Голос дикой птицы,

Уже роса,
Как в стороне родной,

Под светлою луною
Серебрится.[70]

Как до семьи
Дорога далека![71]

И жизнь, и смерть
Проходят между нами.

Бесцельно письма посылать,
Пока —

Оружие не брошено
Врагами.[72]

759 г.

Два стихотворения, в которых выражаю свои чувства

I

Схожу с коня
На старом поле боя,[73]

Кругом все пусто,
Все полно покоя.

И только ветер,
Налетев порою,

Прошелестит
Осеннею листвою.

Белеют кости
Там, где шли сраженья, —

Ползучие
Обвили их растенья.

И я, старик,
Позволю усомниться,

Что странам
Надо расширять границы.

То наших бьют,
То наши побеждают

И на границах
Отдыха не знают.

Такого б, как Лянь По[74]
Нам генерала:

С ним войско наше
Чаще б отдыхало.

II

Глубокой осенью
Всхожу на горы,

Гляжу на юг,
На дальние просторы:

Туземцы
Помогали нам, казалось,

Но молодых и сильных
Не осталось.

Пустые юрты
Немы, как могилы,

Над ними
Облака плывут уныло.

А на дорогах —
Женщины и дети...

Когда же
Кончится война на свете!

Но под Ечэном
Бой проигран нами[75] —

И трупы
Громоздятся там холмами.

Награждены, конечно,
Генералы, —

Но им до родины
И дела мало.

759 г.

Три стихотворения, в которых выражаю свои чувства

I

Дикого гуся
Несет из Монголии ветер,

С севера дуя,
Он мелкую гальку несет.

Звонко свистит —
И в лесу содрогаются ветви,

Пышные травы
К земле в три погибели гнет.

Семьи в богатых домах
Собираются вместе —

Флейты звучат там,
Тепло, и веселье, и свет.

Там не узнают
О путнике в южном предместье

Он до сих пор еще
В летнее платье одет.

II

Чтоб лак добывать,
Вековые деревья срубают,

И сало сжигают,
Чтоб в лампе светил фитилек.

Цветок орхидеи
Под белой росой опадает,

Весенние ветры
Ломают коричный цветок.

Министр из дворца
С подчиненными вышел своими.

Дорожка, как прежде,
Посыпана желтым песком.

И только правителя Сяо[76]
Не видно меж ними —

И все современники
Горько жалеют о том.

III

Свирепый тигр
Страшит не только слабых,

А все же
Попадается в тенета:

Уже зажаты
В крепких путах лапы —

Напрасно
Угрожает и ревет он.

Он мертвой шкурой
Ляжет на кровати,

И не ожить
Зрачкам его стеклянным.

С людьми бывает
И похуже, кстати:

Да будет это
Ведомо тиранам!

759 г.

Больной конь

Я седлал тебя часто
На многих просторах земли,

Помнишь зимнюю пору
У северных дальних застав?

Ты, состарившись в странствиях,
Отдал все силы свои

И на старости лет
Заболел, от работы устав.

Ты по сути ничем
Не отличен от прочих коней,

Ты послушным и верным
Остался до этого дня.

Тварь, — как принято думать
Среди бессердечных людей, —

Ты болезнью своей
Глубоко огорчаешь меня.

759 г.

Стирка