Стоик

Неужели он и в самом деле стал жертвой роковой брайтовой болезни? Когда к нему приходил доктор Миддлтон, он еще не настолько пришел в себя, чтобы обсуждать причины своего приступа. С одной стороны, как он вспоминал теперь, он ощущал страшное удушье, которое вызвало физическую слабость, приведшую к обмороку. Что было тому причиной – болезнь почек, о которой говорил доктор Уэйн, или он просто выпил слишком много шампанского, слишком много съел? Он теперь вспомнил, что доктор говорил ему: не пить ничего, кроме воды, и есть понемногу.

Чтобы убедиться, что он выбрал для себя правильную линию поведения, он решил попросить Бернис отправить телеграмму в Нью-Йорк его старому приятелю и личному врачу доктору Джефферсону Джеймсу, попросить его немедленно приехать в Лондон. Этот друг, которому он может полностью доверять, скажет ему правду о его истинном состоянии.

Однако, когда он медленно и в некоторой степени спокойно принялся изучать сложившуюся ситуацию, раздался стук в дверь, и вошел лорд Стейн, всем своим видом изображавший беззаботность и хороший тон.

– Ну, слава богу! – воскликнул он. – Вы, прекрасные девушки вокруг вас и шампанское! Подумать только! Впрочем, удержаться было невозможно. – Каупервуд широко улыбнулся. – И, кстати, – продолжил Стейн. – Я получил приказ подвергнуть вас жесточайшему наказанию на ближайшие как минимум двадцать четыре часа. Никакого шампанского! Вместо него вода! Никакой икры – ни икринки, только тоненький ломтик говядины, а к нему опять же вода! Может быть, если вы будете на грани коллапса, мисочку жидкой овсянки и еще воды!

Каупервуд сел на кровати.

– Я бы назвал это звериной жестокостью, – сказал он. – Но, может быть, вас удастся вынудить разделить со мной овсянку и воду. А пока и строго конфиденциально, не могли бы вы сказать мне, что доктор Миддлтон сообщил вам.

– На самом деле, – ответил Стейн, – он сказал, что вы забываете о вашем возрасте, а шампанское и икра лежат за пределами возможностей вашей пищеварительной системы. А к этому добавились танцы до восхода солнца. Отсюда и ваше падение на полированный пол моего танцевального зала. И доктор Миддлтон вскоре прибудет с еще одним визитом, посмотреть, как вы поживаете, впрочем, он сказал, что не видит у вас каких-то серьезных проблем, кроме переутомления, что, впрочем, легко поддается лечению. И я должен сказать вам, что ваша прекрасная подопечная, которая любезно согласилась принять мое приглашение остаться на ночь, вот-вот должна появиться у вас. И мне нет нужды говорить вам, что она озабочена не меньше меня, независимо от заключения доктора Миддлтона… – Это заявление вызвало довольно уверенную реакцию Каупервуда:

– Но со мной все в порядке. Я, конечно, не мужчина в расцвете сил, но довольно близок к этому состоянию. Во всяком случае, в том, что касается вопросов бизнеса, я буду готов решать любые проблемы, какие могут возникнуть. Собственно говоря, вы сами можете судить по результатам на сегодня, хорошо ли управляется наш проект.

Стейн отметил укоризненную нотку в голосе Каупервуда.

– Результаты великолепны, – сказал он. – Любой, кто мог бы приехать сюда с такими предложениями, какие сделали вы, и привезти двадцать пять миллионов американских вложений, определенно заслуживает от меня только глубочайшего почтения. И я рад выразить вам мою и наших инвесторов благодарность за ваши труды. Меня только одно беспокоит, мистер Каупервуд: вся эта махина покоится на ваших широких американских плечах и зависит от вашего здоровья и сил. И это весьма важно.

В этот момент в дверь раздался стук, после чего вошла Бернис. После приветствия и обмена ничего не значащими словами Стейн предложил обоим оставаться, сколько их душе будет угодно – хоть неделю, хоть месяц. Но Каупервуд, чувствуя необходимость в соблюдении чрезвычайной секретности, настоял на скором отъезде. Когда Стейн ушел, Каупервуд сказал Бернис:

– Я не так уж плохо себя чувствую, дорогая. Правда. Но мы должны избегать огласки какого-либо рода, а потому я хочу как можно скорее уехать отсюда, и если ты меня спросишь, я бы предпочел отправиться в Бухту Приора, а не в отель. Не могла бы ты договориться с лордом Стейном о нашем отъезде сегодня утром?

– Конечно, дорогой, – ответила Бернис, – если ты так хочешь. Я бы и себя чувствовала спокойнее, если бы ты был рядом со мной.

– Но я вот о чем хочу тебя попросить, – продолжил Каупервуд. – Я хочу, чтобы ты через Джеймисона отправила телеграмму доктору Джефферсону Джеймсу в Нью-Йорк. Он мой старый друг и врач. Пусть он приедет в Лондон, если может. Скажи Джеймисону, это конфиденциально и телеграмма должна уйти в закодированном виде. Найти его можно в Нью-Йоркском медицинском сообществе.

– Значит, ты все же чувствуешь, что болен, да? – Ее голос выдавал волнение.