Стоик

– Не спеши, Фрэнк. Мне ведь нужно тебя осмотреть. А пока я могу сказать тебе вот что. Тебя уже осматривали два доктора и два специалиста, и от них ты узнал, что болезнь может закончиться твоей смертью. Как тебе известно, всегда существует большой зазор между возможным и невозможным, между определенным и неопределенным, и всегда большой зазор между здоровьем и болезнью. Но глядя на тебя сейчас и учитывая твой общий физический тонус, я думаю, ты еще побудешь здесь несколько месяцев, а может быть, лет. Ты должен дать мне время поработать с тобой, решить, что для тебя будет лучше всего. Как бы там ни было, завтра довольно рано утром я вернусь и проведу твой полный физический осмотр.

– Постой-ка! – воскликнул Каупервуд. – Мой приказ тебе был оставаться здесь, с нами – со мной, моей подопечной мисс Флеминг и ее матерью.

– Спасибо тебе, Франк, за предложение, но сегодня я не могу остаться. Так сложились обстоятельства, что я должен найти в Лондоне одно-два лекарства, прежде чем займусь тобой. Но я буду завтра около одиннадцати, а после этого останусь с тобой, как ты хочешь, и на время достаточное, чтобы сделать тебя получше, если не поумнее. А пока – никакого шампанского и вообще никаких напитков, по крайней мере на какое-то время. И никакой еды, кроме разве что супа-пюре и кислого молока в больших количествах.

В этот момент в комнату вошла Бернис, и Каупервуд представил ее. Доктор Джеймс, поздоровавшись с Бернис, повернулся к Каупервуду и воскликнул:

– Как ты можешь болеть, когда у тебя такое лекарство прямо под боком? Можешь не сомневаться, я буду здесь завтра рано утром.

После чего он очень профессиональным языком объяснил Бернис, что к его возвращению нужно приготовить горячую воду, полотенца, немного угля из ярко горящего камина, который он видел в соседней комнате.

– Подумать только – я тащился сюда из самого Нью-Йорка, а лекарство у него под боком, – заметил он с улыбкой. – Этот мир нелепо устроен, как ни посмотри.

Бернис, мимо которой не прошли мудрость и остроумие этого человека, он сразу понравился, и она подумала о многих сильных и интересных людях, которых Фрэнк неизбежно притягивал к себе.

И вот после еще одного приватного разговора с Каупервудом Джеймс уехал в Лондон, однако перед этим дал понять своему другу, что его гигантские финансовые обязательства сами по себе представляют собой некоторую разновидность болезни.

– Все это множество проблем, Фрэнк, питается твоим мозгом, – с серьезным видом сказал он. – Мозг – это думающий, творящий и командующий орган, который может принести тебе не меньше бед, чем неизлечимая болезнь, – вот о чем тебе нужно беспокоиться в первую очередь, и, по моему мнению, эта болезнь и съедает тебя теперь. Моя задача в том, чтобы убедить тебя в справедливости моих слов, в том, что твоя жизнь для тебя важнее десятка подземных линий. Если ты будешь настаивать на том, чтобы отдавать приоритет работе, любой коновал скажет тебе, не погрешив против истины, что ты, скорее всего, умрешь в ближайшем будущем. Так что моя задача – перевести твои мысли с подземных систем на необходимость хорошего отдыха.

– Я постараюсь последовать твоему совету, – сказал Каупервуд, – но от некоторых моих обязательств отказаться не так-то легко, что бы ты ни думал. Они затрагивают интересы сотен людей, которые полностью доверились мне, я уж не говорю о миллионах лондонцев, которые никогда не имели возможности отправиться куда-нибудь за пределы своего района. Когда мой план будет воплощен в жизнь, они смогут отправиться в любой район Лондона всего за два пенса и получить представление о том, что собой представляет их город.

– Боже мой, Фрэнк! Если твоя жизнь вдруг закончится, то куда денутся твои бедные лондонцы?

– С моими лондонцами ничего не случится, буду ли я жить или умру, при условии, что я до смерти успею в полной мере запустить реализацию моего плана. Да, Джефф, боюсь, что я ставлю мою работу выше себя. На самом деле то, что я тут затеял, уже достигло таких размеров, что оно не остановится, кто бы ни умер, даже сам я, хотя есть много чего, что мог бы сделать я лично, если мне удастся прожить достаточно долго, чтобы воплотить в жизнь мои идеи.

Глава 63