Стоик

И вот, пожалуйста. А к чему вся эта суета? Что он будет с нее иметь, кроме радостей с Бернис, тех радостей, которые, пожелай она чего-нибудь другого, он мог бы получить и без таких затрат. В то же время она и даже сам он говорили, что это его долг перед самим собой, перед своей жизнью, репутацией человека, обладающего огромной творческой энергией, фигурой первого ряда в мире финансов, обязанной завершить свою карьеру именно в таком кульминационном ключе. Но разве нельзя было сделать это, не ухудшая свою репутацию, не ставя под угрозу состояние? Сможет ли он с учетом устоявшегося о нем мнения в Америке вернуться и за довольно короткий промежуток времени собрать требующуюся сумму?

Короче говоря, его положение, как ни посмотри, было хлопотное и мучительное. Он чувствовал себя измотанным и обескураженным. Может быть, ощущал первое предупреждающее дыхание наступающей старости.

Этим вечером он после обеда поговорил с Бернис о своих планах. Предпочтительнее было бы, подумал он, если бы его в Нью-Йорк сопровождала Эйлин. Ему придется развлекать кучу народу, и это выглядело бы лучше, если бы рядом с ним была жена. Кроме того, в этот период они должны быть особенно осторожны, чтобы Эйлин, когда все висит на волоске, пребывала в хорошем настроении.

Глава 37

А тем временем Эйлин в Париже в конце месяца стала тем, кем объявляли ее новые друзья: «совсем другим человеком!» Она похудела на двадцать фунтов, цветá ее волос и ее глаз, ее настроение стали ярче, ее волосы были причесаны à la chanticleer[25], как это называла Сара Шиммель, ее платья были пошиты мьсе Ришаром, туфли он купила у мсье Крауссмайера – все как спланировал Толлифер. Она по-настоящему подружилась с мадам Режтадт, а шейх, хотя знаки его внимания досаждали ей, оказался забавным парнем. Она вроде бы нравилась ему такой, какая она есть, да что говорить, он, судя по всему, был готов завязать с ней роман. Но это его одеяние! Белое, из лучшего шелка и шерсти, перевязанное белым шелковым шнуром на талии. А его маслянистые черные дикарские волосы! И маленькие серебряные колечки в ушах! И длинные, тонкие, заостренные вверх красные кожаные туфли на ногах, явно не таких уж и маленьких. А этот ястребиный нос и темные пронзительные глаза! Если она являлась куда-нибудь с ним, то становилась частью шоу, все глазели на нее. А если она развлекала его в одиночестве, то ей то и дело приходилось избегать его ласк.

– Ну-ну, прошу вас, Ибрагим, – говорила она. – Не забывайте: я замужем и люблю моего мужа. Вы мне нравитесь, правда. Но вы не должны просить меня делать то, что я не хочу делать, потому что я не буду это делать, а если вы будете настаивать, я вообще перестану с вами встречаться.

– Но видите ли, – гнул свое шейх на вполне приличном английском, – у нас столько общее. Вы люблю играть, и я люблю играть. Нам нравится разговор, езда, рулетка, выигрыш на скачка. Но вы похож на меня, трезвомыслая, не очень… не очень…

– Вертлявая? – вставила Эйлин.

– Что вы иметь в виду – «вертлявая»? – спросил он.

– Ой, не знаю. – У нее было такое чувство, будто она разговаривает с ребенком. – Суетливая, непоседливая. – Она махала руками, демонстрируя неустойчивость как умственную, так и эмоциональную.

– Так? Так? Ха-ха! Вертлявая. Да, я понимай. Вы не вертлявая! Хорошая. Я вас очень нравится. Ха-ха. Очень. А меня? Вам меня нравится – шейх Ибрагим?

Эйлин рассмеялась.

– Да, вы мне нравитесь, – сказала она. – Мне, конечно, кажется, что вы слишком много пьете. И, я думаю, назвать вас добрым человеком нельзя – вы жестокий, эгоистичный, вы много чего такого. Но вы мне все равно нравитесь, и…

– Шшш, шшш, – зашипел шейх. – Это слишком для такой человек, как я. Если я не любить, я не спать.

– Ой, прекратите дурачиться! – воскликнула Эйлин. – Идите вон туда, пусть вам дадут выпить, а потом уходите и приходите вечером, отвезете меня на обед. Я снова хочу к мистеру Сабиналу.

Так, вполне пристойно, и проходили дни Эйлин.

Ее прежняя склонность к меланхолии прошла, и она стала чувствовать, что ее состояние не так безнадежно, как было прежде. Каупервуд написал ей, что собирается в Париж, и в ожидании его приезда она приготовила ему сюрприз в виде самого впечатляющего творения мсье Ришара. А Толлифер предложил отвезти его на обед в ресторан «Орсинья», маленькое занятное заведение, недавно им открытое. Оно было такое чарующее, расположено совсем рядом с Нотр-Дамом. Сабинал по такому случаю привезет в «Орсинья» вина, бренди, ликеры, аперитивы и сигары. А «Орсинья» под руководством Толлифера должен будет заказать трапезу, которую смогут оценить лишь настоящие гурманы. В этот раз именно Толлифер желал произвести впечатление. Среди гостей будут мадам Режтадт, влюбленный шейх и Мэриголд, которую не отпускал из Парижа ее интерес к Толлиферу и которая по его требованию примирилась с присутствием Эйлин.

– Вы и ваш муж, – сказал он Эйлин, – настолько привыкли к широко известным заведениям, что мне кажется, оригинальнее было бы для разнообразия заявиться в какое-нибудь место попроще.

И он объяснил ей свой план.