Столько лет спустя

Нетрудно представить, с каким чувством слушал эти выстрелы девятнадцатилетний тяжелораненый моряк Ми­хаил Курносов. Самого молодого, его успели отнести, спря­тать в бельевой.

После этого обоих врачей и санитара (фамилия его осталась неизвестна) вывели во двор и расстреляли.

Михаил Курносов жил еще целые сутки. На следую­щее утро, 8 января, немцы обнаружили в бельевой и его.

Это была уже не война, а убийство.

Когда местные жители пришли забрать тела моряков, лица убитых были обращены на середину палаты. Ни один не принял пулю в затылок или в висок.

Что ни говорите, а моряки — это не просто род войск, это еще и порода.

* * *

У тех, кто оставался в море и на берег не выходил, все-таки был шанс уцелеть, небольшой, но был.

Двадцать «юнкерсов» устремились в море, к кораблям.

А. Федотов, гидроакустик: «Наших самолетов не было ни одного. Убиты краснофлотцы Бакалов и Сазонов, убит старший политрук Волохов, их положили рядом на банке­те, накрыли военно-морским флагом. Мне приказали встать заряжающим. На наш маленький катер идут на бреющем сразу четыре «юнкерса». Ранены Левок, Апполонов, но они отказались от перевязки. Погибает наш командир лейтенант Чулков. Катер, уже небоеспособный, идет на одном моторе».

И. Сачук, рулевой буксира «СП-14»: «Капитан буксира Сапега не сходил с капитанского мостика. И когда нас атаковали на бреющем полете, он был убит.

В малых промежутках между налетами мы грелись у своих пушек, они были так нагреты, что на них обгорела краска, и от них шел жар, как от хорошей печки».

В таких условиях экипажи кораблей продолжали под­держивать огнем десантников, принимали с берега ране­ных и перевозили их на тральщик «Взрыватель». Сюда, на тральщик, возвращался и командир роты Шевченко (помните, у него в сапоге «чавкала кровь» и было пере­бито плечо).

«По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось под­стрелить двоих, перехватив наган в левую, здоровую ру­ку, ударил третьего — офицера рукояткой в лицо. Он так­же рассек мне бровь».

На причале обессилевший Шевченко случайно встре­тил друга, старшего помощника капитана буксира «СП-14» Анатолия Иванчука, и тот, к счастью, перехватил его, взял с собой.

Когда наконец буксир «СП-14» получил разрешение вернуться в Севастополь, Иванчук поднялся на мостик вместе с тяжелораненым другом Шевченко, и вдвоем они повели корабль — не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм. По дороге, имея единственную уцелев­шую пушку, вступили в бой с береговой батареей фаши­стов. На рассвете изуродованный, обгоревший буксир, с водой в кубриках и в машинном отделении, чудом держав­шийся на воде, вошел в Стрелецкую бухту Севастополя.

Позже отправились обратно на базу катера.

А головной корабль, флагман «Взрыватель», вернуть­ся в Севастополь не смог. На нем гитлеровцы сосредото­чили главное внимание. После тяжелых повреждений его выбросило на мель, в живых оставалось менее трети экипажа.

В ночь на 6 января в Севастополе была получена по­следняя радиограмма:

«Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно».

Несколько раз фашисты на берегу предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Погибли комис­сар Бойко, штурман лейтенант Усов, артиллерист лейте­нант Злотников, штурман дивизиона старший лейтенант Маркович.

Чтобы не сдаться в плен, капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик. Но погибнуть всем вместе не удалось: не нашли боеприпасов.

И. Плахута, трюмный машинист: «На берегу собралось много немцев. Мы начали вести огонь из винтовок через иллюминаторы. Наш командир Трясцын, простившись с матросами, бросил себе под ноги гранату».

Помните ли, тральщик был до отказа заполнен ране­ными десантниками с берега.