Стон (СИ)

— Нисколько. В гости господин Ремитус меня не приглашал. Даже Майкрофт, насколько я знаю, не удостоился такой чести. — Инспектор нервно дернул опостылевший галстук и тоскливо взглянул на Шерлока. — Что я могу? Эти самонадеянные властители мира! Убивают, калечат, совращают. И никто… никто!.. не в силах противостоять. Деньги — непробиваемая броня для моральных уродов. А если урод при этом умен, как дьявол… Я, конечно, начну копать и, возможно, многое накопаю. Материала более чем достаточно. Клиника — раз. Твои… клиенты. Прости, Шерлок. Все известные тебе жертвы. Голова идет кругом: практически каждое нераскрытое дело связано именно с ним! Но что толку? Поверь — ни одного следа, ведущего к Садерсу. Даже в голову не могло прийти! И время… Сколько времени мне потребуется? Кроме того, никто и никогда не даст на дознание официальную санкцию. Господин Ремитус? Преступник? Убийца? Инспектор, вам на пенсию не пора? Да ты и сам понимаешь…

Шерлок смотрел, не отрываясь, и Лестрейду страстно хотелось стать невидимым, скрыться от этого прозрачного взгляда, полного безутешного горя.

— Он убьет Джона.

Обнять бы его, прижать к себе и заплакать — бессильно и горько.

Убьет. Конечно, убьет. Этот за своё глотку зубами вырвет.

Но сказал Грег совершенно другое:

— Не убьет. Не такой Джон парень, чтобы позволить себя закопать. Вот увидишь — вернется. Да ещё душу вытрясет из ублюдка, затолкнет его гнилые яйца поглубже в трахею.

Надежда, вспыхнувшая в глазах Шерлока, была ослепительной, но очень быстро погасла.

— Почему вы так думаете?

— Потому что сделал бы то же самое — в этом мы с Джоном похожи. Да и не только в этом.

Он одернул свой парадный костюм и брезгливо скривился: жених, мать твою.

— Мне пора. Поедешь со мной? Всё равно заснуть не удастся. А помощь мне точно потребуется.

— Нет. Буду ждать.

— Правильно, жди. Я как-нибудь сам. Джон сильный, не сомневайся.

«Мне жаль вас разочаровывать, инспектор, но этот хищник умеет загонять в ловушку».

— Буду ждать.

Шерлок решил не паниковать.

Казалось бы, бесполезная встреча с Лестрейдом странным образом его успокоила, и сумятица в душе перестала быть такой обреченно-тоскливой, а мука — такой нестерпимой. Он и без того был уверен, что полиция в данном случае ему не помощница — слишком неприступен был Садерс Ремитус в ореоле своего мирового могущества. И кому, как не самому Шерлоку, это было известно лучше всего. Да и вынести на всеобщий суд позор семейства Холмсов он по-прежнему считал невозможным, недопустимым.

Нет!

Но издерганный и непрофессионально растерявшийся от шокирующего рассказа инспектор был тем самым дружеским плечом, к которому Шерлок жадно тянулся. Груз оказался слишком тяжел для него одного.

Теперь ему стало легче. И жить, и ждать.

Ночью всегда страшно, и Шерлоку было страшно. Он бродил по квартире, стараясь двигаться как можно бесшумнее, чтобы не потревожить хозяйку. Варил кофе, подбрасывал поленья в камин. Стоял у окна. Сидел в кресле. Минут на двадцать провалился в угольно-черный сон и, очнувшись, вылетел из кресла, едва не упав — так ослабели за это время его выносливые, неутомимые ноги.

— Вернется! — сказал он уверенно и громко.

На рассвете раздался звонок.

— Я убью его, Шерлок. У всех на глазах. Пусть думают, что я сбрендил, — говорил Лестрейд заплетающимся от усталости языком. — С моей-то работой…

— Где вы, инспектор?

— Тут. Где же ещё… Разговаривал с Майком. Он ни о чем меня не спросил, пожелал доброй ночи. Представляешь? Утро уже, а он — доброй ночи. Не спит… Блядь! В конторе тихо, как на погосте. Я перелопатил кипу бумаг, Шерлок. У меня сейчас лопнут глаза. Убью эту тварь. Ей-богу, убью.

Следующий звонок был от Джона, и Шерлок едва не разбил телефон: тот выплясывал в его трясущихся пальцах какой-то немыслимо-сумасшедший танец и заливался задорной трелью.

— Шерлок, привет. Я еду домой.

— Привет. Ты цел?

— Почти.

— Что он сделал?

— Вообразил себя доктором Лектером — пытался мною поужинать. Всё в порядке, Шерлок. Я в такси и, возможно, даже вздремну.

— Тебе плохо?

— Мне хорошо. Жив и люблю тебя.

— Я тоже. Очень. А… он? Где он?

— Черт его знает. Потом, Шерлок, потом. Я всё расскажу потом.

Обхватив руками голову, Шерлок беззвучно смеялся. Или плакал. Он и сам не мог разобрать. Но разве это так важно? Джон жив. И он едет домой.

***

Садерс мерил комнату размашистым шагом. Внутри всё дрожало: напряжение отпускало медленно, скупо. Голову разрывал сумбур друг за другом несущихся мыслей, и это очень мешало сосредоточиться.

— Дьявол! Дьявол! — то ли обвинял, то ли призывал — и самому не понять.

— Он уехал.

— Заткнись! — Садерс вытянул в сторону Санти острый как жало палец. — Знать не хочу, кто такой «он», и куда этот «он» уехал. Вычеркнуто и забыто. Ты всё подготовил?

— Да.

— Хорошо. Через час выезжаем. И не вздумай заподозрить, что я бегу! Я лечу… Ха! Британским бульдогам придется красиво порысачить по миру. Если, конечно, Лестрейд до такой степени отупел, что вздумает сцепиться со мной. Вряд ли… Да и любовничка побережет — тот явно не подготовлен к столь сокрушительному удару. Вряд ли… Ты распустил команду?