Стон (СИ)

— Не врёшь? — Он даже повернуться не мог — боялся увидеть правду в любимых глазах: с некоторых пор Киро научился её узнавать. — Ты? Со мной?

— Да.

Сердце вот-вот взорвется — так переполнено оно ликованием. Правда. Правда. Будь я проклят, он правда решил.

— Ладно. Раз уж тебе некуда деться… Живи. Сорок лет тебя ждал.

Так Садерс Ремитус остался жить.

*

Утро застало их крепко спящими. Киро спал в своем обшарпанном кресле, тяжело свесив на грудь захмелевшую голову, Садерс — сидя на полу и привалившись спиной к его иссохшим, бесполезным ногам, давным-давно позабывшим, как щекочет кожу нагретая солнцем трава, как зарываются в горячий песок натруженные ступни и пальцы. И как может быть доступно простое счастье: по колено зайти в кипящее нарастающим штормом море, покачиваясь из стороны в сторону, напрягая звенящее радостью тело — собьет с ног, непременно собьет, утянет в соленый омут. И устоять, не поддаться веселому, яростному напору.

***

Лишь спустя две недели Киро заговорил о себе…

Садерс не задавал вопросов, да и времени не было. Он с головой погрузился в кипучую деятельность: заказать новое кресло, современное и удобное, чтобы Киро смог и без него свободно разъезжать по поселку, не застревая на каждом дюйме, попадая в ямки или натыкаясь на камни; привести в порядок сантехнику — «от этого гнилого убожества блевать хочется»; снабдить самым необходимым кухню; обновить постельное бельё — «я собираюсь здесь спать, а не жалко корчиться на этом тряпье». Дел было невпроворот: счета, компьютер, транспорт…

— На черта нам машина, Рэм?

— Хватит прозябать на одном месте. Будем гулять. Не трудись — всё равно ты меня не остановишь. Хочу, чтобы у тебя было всё.

— Чокнутый. У меня есть ты.

Вскоре Киро перестал возражать — не было смысла. Рэм, его обожаемый Рэм, обживался, и от этого грудь жарко пылала опьяняющим счастьем.

Ни один самый головокружительный, самый смелый проект, приносивший баснословные прибыли, не заводил Садерса так, как приобретение нового холодильника или установка душевой кабины со специальными приспособлениями для инвалидов. Он исхудал, осунулся и выглядел потрясающе молодо. Киро любовался ярким румянцем и темпераментной жестикуляцией — мальчишка, всё тот же мальчишка.

«Бесподобный. Что же его сюда привело? Какая беда?»

— Не хочешь выстроить новый дом? — с улыбкой спрашивал он.

Сад стремительно разворачивался, и глаза его вспыхивали надеждой.

— А ты? Ты этого хочешь?

— Иди к черту! — смеялся Киро. — Я пошутил.

Но в Садерсе уже бушевали волны предвкушения и азарта.

— Небольшой, но удобный и теплый. Как… — Он на миг замирал, и взгляд останавливался и мертвел. Но ненадолго. Минутная тоска сменялась восторгом: — Киро, у нас будет самый замечательный дом на Земле, обещаю!

— Сумасброд.

— У меня денег чертова прорва — куда их девать? — И вновь повторял: — Хочу, чтобы у тебя было всё.

А Киро вновь отвечал: — У меня есть ты.

*

В этот вечер он не выдержал — Рэм в самом деле остался, это уже не было сумасшедшей мечтой или временным помутнением. Даже втянутый в нежданный водоворот поселок перестало безудержно лихорадить. Слухи, один чуднее другого, постепенно утихли. По большому счету, не всё ли равно, кто приехал к старому педику Киро — бывший любовник или заграничный родственник, решивший задарма урвать клочок благодатной итальянской земли с видом на море, чтобы выстроить на нем роскошный белостенный дворец. Всему поселку от этого только лучше. Никто не узнал в деловом, уверенном господине мальчишку Ромео, даже сердобольная Лидия, когда-то втайне сходившая по нему с ума. Да и кто остался из прежних?

Все успокоились и как должное приняли присутствие нового поселенца. Он заказывал самые лучшие обеды у Марчи; поочередно наведывался в каждый из двух магазинчиков, щедро сгребая с полок всё без разбору; вложил немалые деньги в рыболовный бизнес — пусть процветает… Своим загадочным появлением этот журнальный красавец наполнил забытую богом деревню бурлящими токами жизни. И, кажется, не собирался её покидать. Ну и славно. Когда мощный снежно-белый Гелендваген мчался по извилистой окружной дороге, жители удовлетворенно кивали — ожил, ожил поселок, каждая песчинка запела. И старого Киро как подменили: того и гляди выпрыгнет из своего новенького, сияющего стальными спицами «кадиллака» и пустится в пляс.

В этот вечер он не выдержал — слишком невероятно, слишком щедро, слишком похоже на вымысел. И, господи, как хорошо!

Рэм ловко резал томаты и укладывал их на блюдо, густо посыпая солью и свежей зеленью. Это обыденное действие завораживало нереальной, фантастической простотой. Казалось, моргни раз-другой, и исчезнет крохотная опрятная кухня, и рассыплется придуманный мир.

Киро подкатил кресло поближе к окну, задев ножку стола.

— Эй, осторожно, медведь! — прикрикнул Рэм. — Ужин наш опрокинешь. Налить вина? Взгляни-ка: Дольчетто. Потрясающий букет! Старая бестия Марчи содрал с меня втридорога. Но оно того стоит.

— Рэм… Я хочу рассказать.