Стон (СИ)

Тоска разливалась внутри горячо и больно. Так больно, что впору перестать дышать, лишь бы не чувствовать этого адского жжения под кожей и эластичными, всё ещё молодыми мускулами.

— Я прошел вместе с тобою все стадии покорения, Шерлок, — надломлено выдохнул он. — Запугивал, шантажировал, соблазнял, насиловал и оскорблял, унижал и ломал, я осквернил твое невинное тело. Теперь я умоляю… Я умоляю, Шерлок, не покидай меня.

Глаза превратились в хрустальные бирюзовые льдинки.

— Разве я смею? Разве могу я позволить себе подобную вольность?

— Господи боже! Ты так силен, мой мальчик. Неужели до сих пор ты не понял, как много в тебе несгибаемой силы? Любой другой на твоем месте давно бы сидел у моих коленей, выпрашивая очередную подачку.

— Я слаб, — резко перебил его Шерлок. — Я трусливый, слабый мальчишка, которого ты легко подцепил на крючок. Полгода я корчусь на этом крючке и не вижу выхода. И хватит об этом. Зачем ты меня позвал? Что хотел рассказать?

Грубо, Шерлок, грубо. Где дипломатическая тонкость? Где выдержка? Даже не пытаешься завуалировать жгучее беспокойство. Трясёшься за шкуру любовника?

Любовника! Любовника! Любовника!

— Ничего.

Шерлок сощурился, едва сдерживая ярость разочарования.

— Значит, ты позвал меня, чтобы трахнуть? Ну так трахай, чего ты ждешь?

— Успокойся, мой мальчик. Ты неоправданно зол. Всё не так плохо.

— Неужели? Конечно, не плохо. Ведь это не ты подставляешь свой зад под чьи-то скользкие пальцы. Один из них пытался протолкнуть в меня сразу четыре. Было забавно слышать, как он пыхтит. И очень больно.

— Ты вынудил меня на подобный шаг. Зачем было оскорблять любящего тебя человека?

Шерлок потрясенно оглядел его с головы до ног. Какой неприкрытый цинизм!

— Любящего? Да ты убийца, Сад! Скажи, тебе не бывает страшно?

— Мне каждую минуту страшно, если это тебя утешит. Но, заметь, сам я никого ещё не убил.

— Дешевка! — презрительно выплюнул Шерлок.

— Ты переступаешь черту, мой мальчик. Это опасно. — Садерс усиленно гасил пламя бешенства - его частые всполохи обжигали. — Остановись. Не будем ссориться. Чем ты так непривычно взволнован?

— Я не взволнован, — отрезал Шерлок, отходя к камину.

Садерс последовал за ним и, опустившись в кресло, утомленно закрыл глаза. С трудом подавляемый гнев, недавние, полные нетерпения метания по дому лишили его всех жизненных соков: ни крови в венах, ни тепла в теле.

Этот мерзавец совсем его доконал. Убить его, что ли?

— Что ты нашел в этом убогом черве, Шерлок?

Тот резко обернулся и ярко вспыхнул точеными скулами.

Ого!

— Не понимаю, о чем ты.

— Неужели он так хорош? Чем он тебя покорил?

В глазах — смешанное с насмешкой недоумение.

Быстро взял себя в руки. Ну что ж, похвально.

— Сад, это ревность?

— Возможно.

— Ты отдавал меня всем подряд. С чего вдруг столь странная заинтересованность?

— Всем подряд… Кому? Ты вспоминаешь о них? Думаешь? Какого цвета у них глаза? Волосы? А этого, я уверен, ты хорошо запомнил. Каждую его ничтожную черточку, каждый его гребаный волосок. — И вдруг заорал, выпуская наружу сжигающую его боль: - Нет! Даже не рассчитывай на то, что он ещё хоть раз до тебя дотронется! Ты мой!

— Как ты мне надоел. — Шерлок устало опустился в соседнее кресло. — Никто до меня не дотронется, успокойся. Никто, кроме твоих извращенцев. Но… — Он глубоко вздохнул. — Но я благодарен тебе. Никогда не предполагал, что во мне столько… любви, что у меня есть близкие, ради которых стоит пойти на жертву.

— Не изображай Христа. — Садерс отвернулся к камину. — Это пошло, Шерлок. Недостойная тебя безвкусица. Выпьешь?

— Да. С удовольствием.

— Проведешь со мной ночь?

Шерлок придвинул кресло ближе к огню и удивленно взглянул.

— Ты сегодня странный. Когда ты спрашивал меня о подобном?

— А сегодня хочу спросить. Так ты проведешь эту ночь со мной?

— А если я скажу «нет»? — усмехнулся Шерлок. — Отпустишь на все четыре стороны?

Садерс промолчал и пристально взглянул в бесстрастное, непроницаемое лицо, которое, теперь-то он знал совершенно точно, тщательно скрывало за готовой в любую минуту исчезнуть маской сметающий всё на своём пути чувственный ураган. Переменчивые, живые тени окружили полные тайн глаза, на дне которых сейчас полыхали пожары; под безукоризненной кожей щек проносился огонь; губы подрагивали…

Губы.

Он целовал его в губы!

У Садерса потемнело в глазах.

Шерлок, Шерлок, неужели тебя сумел разбудить какой-то нищий, безродный бродяга?!

Отвечать не хотелось, и, поднявшись с кресла, он отошел к барному столику. Жидкий янтарь наполнил дорогое стекло, не искажающее истинный цвет и игру напитка. Садерс сделал большой, опаляющий горло глоток.

Хотя бы немного согреться.

Он вложил в руки Шерлока тонкостенный бокал, почему-то панически боясь коснуться пальцами кожи.