Сторона Германтов

Дело в том, что г-н де Норпуа был не в ладах с нынешним министерством и хотя не позволял себе приводить к г-же де Вильпаризи членов правительства (как-никак, она принадлежала к древней аристократии и не снисходила до связей, которые он вынужден был поддерживать), но держал ее в курсе всех событий. И политические деятели нынешнего режима не посмели бы попросить г-на де Норпуа представить их г-же де Вильпаризи. Но многие, когда им было нужно его содействие в трудных обстоятельствах, заезжали за ним в загородное имение маркизы. Адрес был известен. Они приезжали в замок. Владелицу замка они не видели. Но за обедом она говорила: «Мсье, я знаю, что вас опять беспокоили. Дела идут на лад?»

— Вы не очень спешите? — спросила у Блока г-жа де Вильпаризи.

— Нет-нет, я собрался уходить, потому что мне нездоровится, меня даже хотят отправить на воды в Виши лечить желчный пузырь, — ответил он, вложив в свои слова воистину сатанинскую иронию.

— Погодите, туда как раз собирается мой внучатый племянник Шательро, вам нужно сговориться и поехать вместе. Он еще не ушел? Он очень милый, поверьте, — сказала г-жа де Вильпаризи, вполне искренне полагая, что двое ее знакомых непременно должны поладить между собой.

— Ну, я не знаю, как ему это понравится, я его не так уж близко знаю… вон он, там стоит, — смутившись, проговорил польщенный Блок.

Дворецкому явно не пришлось исполнять поручение касательно г-на де Норпуа. Посланник притворился, будто только что явился в дом и еще не видел хозяйку, причем для правдоподобия прихватил первую попавшуюся шляпу из передней и подошел поцеловать руку г-же де Вильпаризи, осведомляясь о ее самочувствии с неподдельным интересом, какой проявляют после долгого отсутствия. Он не знал, что она заранее лишила всякого правдоподобия эту комедию, которую, впрочем, тут же прервала и увела г-на де Норпуа и Блока в соседнюю гостиную. Блок видел, какими любезностями присутствующие осыпают нового гостя, но еще не понял, что это и есть г-н де Норпуа, он видел чопорные, изящные и глубокие поклоны, которыми тот отвечал на приветствия; весь этот церемониал как-то принижал Блока, его задевало, что к нему это не относится, и чтобы показать, что ему и так хорошо, он обратился ко мне: «А это что еще за нелепая личность?» Хотя, может быть, Блоку искренне претили все эти расшаркивания г-на де Норпуа, оскорблявшие то, что в нем было лучшего, — свободу и непосредственность, усвоенные в более современной среде. Как бы то ни было, они перестали его оскорблять и даже очаровали в ту же секунду, когда г-н де Норпуа обратился с ними к самому Блоку.

— Господин посланник, — произнесла г-жа де Вильпаризи, — позвольте вам представить моего гостя. Господин Блок, его сиятельство маркиз де Норпуа. — Помыкая г-ном де Норпуа, она тем не менее неизменно обращалась к нему «господин посланник», поскольку прекрасно знала свет и относилась к рангу посланника с преувеличенным почтением, к которому приучил ее сам маркиз; по этой утонченной манере светской дамы обращаться с определенным человеком менее фамильярно, более церемонно, чем с другими посетителями своего салона, безошибочно угадывался ее любовник.

Г-н де Норпуа окунул свой синий взгляд в белизну бороды, изогнул высокий стан в глубоком поклоне, словно склоняясь перед всей безмерной значительностью имени Блок, и пробормотал «очень приятно», а его молодой собеседник, взволнованный, хотя ему казалось, что знаменитый дипломат что-то уж слишком далеко зашел, поспешил его поправить, говоря: «Вовсе нет, наоборот, это мне, мне очень приятно!» Но г-же де Вильпаризи показалось, что церемония, которую г-н де Норпуа возобновлял перед каждым незнакомцем, по мере того как старая подруга представляла их друг другу, недостаточно любезна по отношению к Блоку, и она сказала этому последнему:

— Расспросите же его обо всем, что хотите знать, отведите его в сторонку, если вам так удобнее, он будет очень рад с вами побеседовать. Кажется, вы хотели поговорить с ним о деле Дрейфуса, — добавила она, нимало не заботясь, приятно ли это г-ну де Норпуа, точно так же, как не думала спросить согласия гостей, когда велела осветить для историка портрет герцогини де Монморанси или предлагала им чашку чаю.

— Говорите с ним громче, — посоветовала она Блоку, — он слегка глуховат, но он расскажет вам все, что вам угодно, он хорошо знал Бисмарка, Кавура[120]. Не правда ли, месье, — сказала она, повысив голос, — вы хорошо знали Бисмарка?