Сторона Германтов

— Вы говорили о «Семи принцессах», герцогиня, а знаете ли вы, что автор этого… я бы сказал, этого пасквиля — мой компатриот (чем я отнюдь не горжусь), — сказал д’Аржанкур с иронией, к которой примешивалось удовлетворение: ведь он знал лучше других, кто автор произведения, о котором зашел разговор. — Да, он по национальности бельгиец, — добавил он.

— В самом деле? Нет, мы не станем вас винить в какой бы то ни было причастности к «Семи принцессам». К счастью для вас и для ваших компатриотов, вы совсем не похожи на автора этой чепухи. Я знаю очень славных бельгийцев, вас, вашего короля — он немного застенчив, но весьма остроумен! — моих кузенов герцогов де Линь и многих других, но, к счастью, все вы говорите совсем на другом языке, чем автор «Семи принцесс». Словом, если вам угодно знать мое мнение, тут вообще не о чем говорить. Эти люди нарочно притворяются невразумительными, а если надо, то и смехотворными, чтобы скрыть отсутствие мыслей. Если бы за всем этим хоть что-нибудь стояло, я бы вам призналась, что определенная доля дерзости меня не пугает, лишь бы за ней скрывалась мысль. Не знаю, читали ли вы пьесу Борелли. Некоторых она шокировала, но вы можете убить меня на месте, — добавила она, полагая, что вряд ли подвергает себя большому риску, — а мне она показалась бесконечно интересной[164]. Не то что «Семь принцесс»! Пускай одна из этих принцесс дарит свою благосклонность моему племяннику, не могу же я из семейной привязанности…

Тут речь герцогини резко оборвалась, потому что в гостиную вошла новая дама: это была виконтесса де Марсант, мать Робера. Г-жа де Марсант считалась в Сен-Жерменском предместье высшим существом, ей приписывали ангельскую доброту и смирение. Мне об этом уже говорили, и у меня не было особых причин удивляться, ведь я не знал тогда, что она родная сестра герцога Германтского. Позже я всегда поражался, видя, как в этом обществе меланхоличные, чистые, смиренные, жертвенные дамы, чтимые как безгрешные святые с витражей, расцветают на той же генеалогической ветви, что и их грубые, распутные и ничтожные братья. Мне казалось, что когда брат и сестра настолько похожи внешне, как герцог Германтский и г-жа де Марсант, то у них и склад ума, и сердце должны быть одни и те же, как если бы в них воплотился один и тот же человек, у которого могут быть разные настроения, но при этом если он ограниченный, от него нельзя ожидать широты взглядов, а если у него черствое сердце — беззаветного самоотречения.