Сторона Германтов

Вообще, Шарль Морель был не только честолюбив: он интересовался и более конкретными вещами. Во дворе он приметил племянницу Жюпьена, которая шила жилет, и, хотя мне он сказал только, что ему как раз нужен «оригинальный» жилет, я почувствовал, что девушка произвела на него глубокое впечатление. Он тут же без лишних церемоний попросил меня спуститься и представить его, «но вы же понимаете, я очень надеюсь, что вы не упомянете об отношениях между вашими родителями и моим отцом, скажите просто: ваш друг, выдающийся артист, знаете, на коммерсантов это производит благоприятное впечатление». При этом он ввернул, что понимает — я недостаточно с ним знаком, чтобы звать его «дорогим другом», но при девушке я мог бы к нему обращаться как-нибудь вроде «ну, не „дорогой мэтр“, разумеется, но, если вам не трудно, „мой дорогой виртуоз“», но в лавке я постарался не относить его к определенному разряду, как сказал бы Сен-Симон, и ограничился тем, что называл его на «вы», как и он меня. Среди нескольких отрезов бархата он высмотрел один, такого кричащего красного цвета, что впоследствии, несмотря на свой дурной вкус, так ни разу и не надел этот жилет. Девушка принялась за работу с двумя своими «ученицами», но мне показалось, что впечатление оказалось обоюдным, она сочла Шарля Мореля человеком «своего круга» (только элегантнее и богаче) и он ей весьма приглянулся. С огромным удивлением обнаружил я среди фотографий, которые посылал мне его отец, снимок с портрета мисс Сакрипан (то есть Одетты) кисти Эльстира, и, провожая Шарля Мореля до ворот, сказал ему: «Вряд ли вы сможете ответить на мой вопрос. Что, дядя хорошо знал эту даму? Я не совсем понимаю, к какой эпохе его жизни можно отнести его знакомство с ней, а меня это интересует из-за господина Сванна…» — «Я как раз чуть не забыл вам передать: отец велел мне обратить ваше внимание на эту даму полусвета. Она в самом деле обедала у вашего дяди в последний день, когда вы с ним виделись. Отец тогда не был уверен, следует ли вас впускать. Вы, говорят, очень понравились этой женщине легкого поведения, она надеялась увидеть вас еще раз. Но как раз в этот момент, как я слышал от отца, в вашей семье произошла ссора, и больше вы никогда не виделись с дядей». Тут он улыбнулся, издали прощаясь с племянницей Жюпьена. Она глядела на него и явно восхищалась правильным рисунком его худого лица, легкими волосами, веселыми глазами. Пожимая ему руку, я думал о г-же Сванн и мысленно удивлялся, насколько далека она была в моих воспоминаниях от «дамы в розовом», с которой отныне мне придется ее отождествлять.

Вскоре г-н де Шарлюс уселся рядом с г-жой Сванн. Во всех собраниях, куда бы он ни пришел, на мужчин он смотрел с презрением, а женщины начинали его обхаживать; он быстро объединялся с самой элегантной дамой и укрывался под сенью ее роскошного туалета. Одетый в редингот или фрак, барон напоминал при этом портрет работы великого колориста, изображающий человека в черном, рядом с которым на стул наброшен сверкающий плащ, приготовленный для какого-нибудь маскарада. Такой тет-а-тет, обычно с какой-нибудь светлостью или каким-нибудь высочеством, придавал г-ну де Шарлюсу столь ценимое им отличие от остальных. Так, например, если он приходил на какой-нибудь праздник, хозяйка дома для него одного оставляла стул в ряду, где садились только дамы, а другие мужчины тем временем теснились позади. Вдобавок, он очень громко и, казалось, с огромным увлечением рассказывал очарованной даме забавные истории, что избавляло его от обязанности идти здороваться с остальными гостями. Под укрытием благоуханной ограды, то есть избранной дамы, он оказывался один посреди гостиной, как будто в ложе посреди зрительного зала, и, когда люди подходили, чтобы приветствовать его, так сказать, сквозь ауру его прекрасной спутницы, он по уважительной причине отвечал кратко, не прерывая разговора с дамой. Разумеется, г-жа Сванн была рангом пониже, чем особы, с которыми он любил показываться. Но он был ее истовым поклонником из дружбы к Сванну, знал, что ей польстит его усердие, и сам был польщен тем, что компрометирует себя в обществе самой хорошенькой женщины в этом собрании.