Странные страны. Записки русского путешественника

Мы перестали спорить. А стали погружаться в атмосферу этой чудесной страны, окрашенной великими свершениями Туркменбаши.

Продвигаясь по Кара-Куму, обнаружили место, где Туркменбаши решил сотворить море. Действительно, воду собрали, направили в лощину, и лощина стала морем. Объявив 21-ый век Золотым веком, веком исполнения чаяний туркменского народа, он не в последнюю очередь имел в виду, что мечта туркменского народа в превращении Кара-Кума в райский сад. А для этого должен быть изменен климат. И это свершилось! Невозможная жара, пески, верблюды и вдруг — вода. Причем, чистая. Вчера, после напряженного дня, мы все тут искупались, поплавали…

Пока ехали по Кара-Куму, заглянули в несколько деревень. Некоторые деревни, казалось, населяют только верблюды: больше ни одной живой души… Вот снова деревня, убогая с полным отсутствием цивилизации, без света и всего прочего, оставляет гнетущее и жуткое впечатление. Что очень важно для последующего сравнения с Ашхабадом. Школы тут нет, но есть некий филиал в районном центре, который, впрочем, бесполезен: никто туда не ходит. Как сказал наш образованный экскурсовод, детям нужно только научиться считать овец. Обязательное образование в Туркмении до 12-ти лет. Дальше учеба платная и стоит очень дорого. Поэтому молодежь, которая хочет учиться, пытается уехать на Украину, в Россию или Белоруссию.

Выбрались из Кара-Кума и проехали мимо поселка „Аэропорт“. Оказывается, там действительно был крохотный аэродром для тех, кто прилетал сюда разведывать туркменский газ и нефть. Поселок остался примерно таким же, как и другие туркменские деревни — убогим, полуразрушенным и запыленным. Производил ощущение свалки, а не жилья. Повсюду обломки шифера, куски рубероида. Недалеко, буквально в двух-трех километрах, обнаружили довольно любопытное явление, которое там называется Кратер. Это действительно кратер искусственного происхождения, где, очевидно, в 50-е годы геологи бурили, искали нефть. Буровая вышка наткнулась на серьезные залежи газа. И газ рванул, вследствие чего образовался кратер. В течение полувека газ горит. Странно, что никто не догадался и на этом месте соорудить очередной памятник Туркменбаши — Вечный огонь уже есть.

На подъезде к Ашхабаду видим те же лачуги — построенные из бог честь чего четырехугольные пространства, с отверстиями, занавешенными тряпкой. Возле пасется скот, чаще всего — верблюд или маленькие верблюжата, иногда овцы, реже коровы. Людей не видать. Но вот асфальт становится ровным, появляются бордюры по сторонам, какие-то насаждения. Те самые „зеленые шишки“, выросшие по распоряжению Туркменбаши, который отдал множество интересных распоряжений. Вообще мне кажется, что этот феномен — объявление 21-го века золотым веком Туркмении со всеми вытекающими последствиями, уникален и в чем-то закономерен.

Въезжаем в Ашхабад: широкие проспекты освещены, деревья высажены. Чем ближе к центру, тем больше мрамора. Только людей нет. Как нет и остановок общественного транспорта — ни автобусных, ни троллейбусных. Некому и некуда ехать. Редкие пассажиры стоят вдоль трассы, останавливая столь же редкие машины. А дальше гигантской грядой возникает Ашхабад, отстроенный за последние 15 лет. Огромные здания самых разных форм. Например, министерство иностранных дел, на котором сияет здоровенный, диаметром 15 или 20 метров, земной шар с нанесенной золотом территорией Туркменистана. Какие-то немыслимые колоннады, Дворец Отдохновения, Дворец счастья, Дворец фантазии. Есть министерство ковров и это совершенно серьезно. Потому что ковры — это один из трех столпов на котором зиждется сегодняшний Туркменистан. Другие два — это газ и туркмен-ити — порода собак, выведенная в Туркмении. Эти монументальные здания, потрясающе освященные, залитые цветным светом, выглядят абсолютно безжизненно. А выглядят они так по очень простой причине — безлюдно. Поскольку все это наворочено не для человека — а для укрепления идей Туркменбаши и его преемника. Преемник был его лечащим врачом, потом, оставаясь лечащим, стал министром здравоохранения. Туркменбаши, умирая, завещал ему власть, которой врач воспользовался.