Стрекоза

– Пришла все-таки, не забыла! – удивился он. Лиза молчала, как проглотив язык. Она смотрела на лицо Ульфата и старалась запомнить каждую новую его черту. Он был так близко к ней и так далеко. Это был он и одновременно кто-то другой, которого она еще не знала, но уже любила всем своим существом и – по-новому.

А Ульфат по-своему понял ее ступор.

– Пойдем на другое крыльцо, у подсобки, там покурить можно.

Они пошли. Ульфат натянул на голову спортивную куртку со значком ГТО и повел Лизу по узкой песчаной дорожке за угол интерната, к мелкой пристройке, вроде складского помещения. Они зашли за подсобку с той стороны, которую не было видно из окна главного корпуса. Здесь было намного темнее, плотными рядами стояли высокие березы и липы, а вокруг старенькой скамейки высокой стеной громоздились заросли можжевельника.

– Пошли под вон тот козырек, – скомандовал Ульфат. – А то ты вон уже вся вымокла.

Он посторонился, отводя Лизе почетное место рядом с собой. Достал из кармана «Казбек». Закурил. Несмотря на едкий дым, Лиза стояла как зачарованная и любовалась на него. Он неожиданно протянул ей пачку:

– Бери, не стесняйся, не украл. – Он улыбнулся. Сквозь мрак и холод хмурого дождливого полудня Лизу озарило солнце. От такого счастья она схватила папиросу из пачки и заправски потянула в себя, когда Ульфат поднес к концу ее папиросы зажженную спичку. То ли с перепугу, то ли от неожиданности, она не закашлялась, только с шумом выдохнула горький дым, и Ульфат, похоже, не заметил, что она это делает в первый раз!

Отчего-то Ульфат молчал. Ничего не говорил, только курил и смотрел на капли, повисшие на козырьке прозрачными гирляндами и задержавшиеся за паутинки и комки пыли. В капельках отражались желто-бурые и кое-где еще зеленые листья лип и берез. Потом капли все больше наполнялись водой, тяжелели на глазах и, наконец, срывались с козырька короткими прерывистыми струйками. Пахло ранней осенью.

Хотя молчал не только Ульфат – молчали они оба. Казалось, он отчего-то не хотел спрашивать Лизу о самом главном, наверное, боялся услышать отрицательный ответ. Лиза тоже глотала дым и думала, что это не так уж страшно – курить, но очень уж противно. Но ради Ульфата она была готова перекурить всю его пачку, если бы даже пришлось после этого тут же упасть замертво.

– Ну что, с чем пришла? – наконец спросил Ульфат, выбросив бычок в мусорный бак возле двери и засунув руки в карманы брюк. Он все еще наблюдал за дождевыми каплями.

Лиза тоже бросила свой окурок и, вытерев губы рукавом, просто сказала:

– Как обещала. Принесла.

Ульфат строго посмотрел на нее, как будто хотел убедиться, что она не врет:

– Да ну!

Лиза чуть замешкалась, пошарила по карманам, а потом попросила Ульфата отвернуться.

– Чего? – удивился Ульфат, но быстро догадался и отвернулся.

Лиза быстро подсунула руку под кофту, под лифчик-пояс, на который крепились резинки от чулок, и вытащила бережно хранимое сокровище Ульфата. Заветная карточка еще была горячая от ее тела.

– Вот, – выдохнула она и протянула ему фотографию.

Ульфат повернулся к Лизе, пристально взглянул на нее, помедлил, как будто боялся увидеть кого-то другого на протянутой карточке, а потом молча посмотрел на фото – на милое, родное лицо, которое задорно ему улыбалось с Лизиной руки черно-белой ослепительной улыбкой. Ульфат не верил своим глазам.

– Ну ты даешь, тунгуска, – выдохнул Ульфат, – нашла! Он вытер руки о куртку и осторожно взял фото у Лизы. – Ну ты даешь! – повторил Ульфат, пытаясь скрыть свое волнение. – Все-таки нашла!

«Как же он ее любит», – подумала ревниво Лиза, но тут же устыдилась своей мысли.

– А я уже думал, все, обманула немая, – вырвалось у Ульфата. Он смутился, пристыженно кашлянул, спрятал фотографию во внутренний карман куртки и посмотрел на Лизу. –  Ты это… извини, я не хотел. Случайно вырвалось, – потом помолчал немного и добавил: – Спасибо тебе, тунгуска, век не забуду.