Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

Учитывая скандал вокруг Академии наук, можно понять и раскол внутри академической комиссии. Никитенко и Грот, поддерживавшие реформу этого учреждения именно в том духе, за который выступали и университетские профессора, все еще пытались продемонстрировать общественную значимость Академии, включая свое многострадальное Второе отделение. Поддержка популярной пьесы Толстого в этом контексте, конечно, могла послужить очень подходящим знаком, что учреждение способно перестроиться и вести новую политику – если не на уровне своей научной работы, то по меньшей мере как экспертное сообщество. Напротив, их оппоненты во главе с Веселовским не считали нужным подчиняться требованиям со стороны и отказываться от сложившихся формальных механизмов работы, чтобы пойти навстречу общественному мнению.

Наконец, проясняются и причины бурной реакции прессы на результаты очередного конкурса. Скандал в печати вокруг неприсуждения премии оказался естественным продолжением спора вокруг Академии наук: неслучайны приведенные выше жалобы катковского издания на то, что Академия сама подставила себя под удар «врагов». Отказ присудить премию Толстому в глазах большинства журналистов выглядел как выражение принципиальной позиции академиков, не желавших соответствовать ожиданиям публики, то есть как бы подтверждал версию университетских профессоров. Отзывы прессы связаны, таким образом, не столько с самой по себе пьесой Толстого, сколько с академическим скандалом и оказываются его естественным продолжением.

На первый взгляд может показаться, что разгоревшийся конфликт был лишь случайностью, вставшей на пути у Толстого и помешавшей его пьесе удостоиться заслуженной награды. Драматург, сам того не зная, попал в настоящее осиное гнездо, хотя вряд ли был в курсе деталей спора, да и вообще мало интересовался спецификой премии (напомним, Толстой даже не знал, как подавать пьесу на конкурс, и вынужден был обратиться за советом к Гончарову). Однако, как представляется, причины здесь были серьезнее. Логика спора относительно университетов и Академии, которую мы попытались охарактеризовать выше, очень во многом определяется теми же фундаментальными проблемами, что и развитие русской драматургии этого периода.

Вопросы прогресса, национального сознания, государства и общественной жизни, поднятые в ходе полемики, были в числе наиболее больных проблем русского общества. Неудивительно, что в ходе их публичного обсуждения выплеснулась целая волна не только научных претензий разного рода, но и всевозможных политических обвинений, мишенями которых становились и евреи, и немцы, и государственные чиновники, и журналисты.

Общественное обсуждение Академии наук и университетов на страницах прессы выявило наиболее значимую составляющую их конфликта. Спор этот отражает вообще проблемы Российской империи в период реформ. С точки зрения университетов, имперская наука должна опираться на национальный проект, руководимый профессорами. Академию наук нужно воспринимать именно как одно из сообществ, встроенных в национальное единство. Академия не соответствовала этой роли и представляла собою, с точки зрения ее оппонентов, часть архаичной, несовременной империи, строящейся поверх наций и в итоге угнетающей ее жителей, прежде всего русских. Защитники академической науки, напротив, считали, что научное развитие представляет собою как раз результат модернизирующего воздействия государства, а потому наука не обязана вообще никак согласоваться с общественным мнением. Любые проявления иного мнения неизбежно воспринимались как результат заговора или в лучшем случае невежества (достаточно вспомнить цитируемые выше письма Веселовского и Билярского).

Как мы уже пытались показать выше, развитие и социальная роль русской драматургии этого периода в целом определяются той же проблематикой: в них точно так же отразились фундаментальные противоречия общества и национального самосознания в стремительно развивавшейся Российской империи эпохи реформ. Просвещение, по выражению Н. И. Костомарова, несколькими годами ранее начавшего серьезную полемику о роли университетов в современной России, – это «органическая связь науки с жизнью общества»700. Конечно, серьезная драматургия тоже должна была оказаться «органически» связана с обществом, а через него – и с наукой, по крайней мере, с наукой исторической. Связь между историей и драмой в этом случае не может оказаться случайной.