Судьба протягивает руку

Вообще, эта культура не была мне близка, потому что по природе своей основывалась на подражании западной традиции, да и вообще казалась фальшивой и полной излишеств. Я был воспитан на советских песнях, на военных песнях, что не имело ничего общего с модными в 70-е ВИА. Помню, как-то я попал на концерт «Самоцветов», и это было невыносимо – запредельный фальцет при оглушающем звуке. Дидуров мои консервативные подходы к музыке не принимал, он, скорее, был человеком рок-культуры, и ВИА были для него чуждым явлением по совершенно иным причинам – как нечто слишком советское. А вот с Флярковским мы общий язык нашли и добились устраивающего нас обоих результата. Наверное, если бы на «Розыгрыше» работал Тухманов, музыкальный материал вышел бы авангарднее, моднее. Но я в установках композитору исходил из своих реакционных представлений, и только одна песня вышла излишне расхристанной – «Бабочки». Впрочем, после премьеры, вне зависимости от моих представлений о прекрасном, песни из «Розыгрыша», и в особенности «Школьный вальс», стали шлягерами.

Помню, пригласили ансамбль, ребята самостоятельно подготовили этот самый «Школьный вальс» и показывают мне свою ультрамодную версию. Наворотили они чего попало, хором подвывают: «Когда уйдём со школьного двора-а-а…» А я им говорю: «Нет, так не пойдёт, давайте без выпендрёжа – сначала один начинает, потом другой подхватывает». Посмотрели они на меня с сочувствием, что ты, дескать, понимаешь в искусстве, старый хрыч, но в итоге были вынуждены сделать вариант, который и вошёл в картину. Думаю, что я всё-таки принял правильное решение, ведь в конце концов песни эти стали модными, хотя консервативность подачи кого-то и оттолкнула.

Дидурова после «Розыгрыша» заметили, он написал тексты для фильма Юлика Гусмана «Не бойся, я с тобой». О том, как сложилась жизнь нашего автора впоследствии, я узнал только на Лёшиных похоронах в 2006 году. Из прощальных речей его товарищей. Оказалось, что Дидуров – культовая фигура нашего так называемого андеграунда, создатель «литературного рок-кабаре», где начинали многие звёзды малопонятной мне по-прежнему субкультуры под названием «рок-музыка».

28 О методе Карасика, чарах Прокловой, поезде, проезжающем мимо Орла, потрясённой Юле, смелости отрезать по живому и Лунгине, не ставшем охранной грамотой

Когда работа над «Розыгрышем» была закончена, я уехал в Орёл сниматься в фильме Юлия Карасика по сценарию Валентина Черныха «Собственное мнение». По картинам Юлия Юрьевича, которые довелось к тому времени увидеть, у меня сложилось о нём впечатление как об очень интересном режиссёре. Очень понравилась «Дикая собака Динго» – пронзительная картина о первой юношеской любви. Отличное кино «Шестое июля» о мятеже левых эсеров.

У Карасика сложилась сплочённая команда, и я вообще-то ждал съёмок с воодушевлением, но работа с Карасиком оказалась для меня мучением: талантливый режиссёр достал меня так, что я не знал, куда от него деться. Юлий Юрьевич всё время находился рядом, беспрестанно говорил, говорил, говорил, а я кивал, всем своим видом демонстрируя, что впитал в себя тонкие замечания художника, повторяя то и дело: «Да, да, я понял». Правда, иногда, получив избыточную порцию комментариев к роли, я вынужден был всё-таки менять тон: «Отойдите, пожалуйста, Юлий Юрьевич, я должен подготовиться». Но какой там! Карасик продолжал: «Нет, Володь, ты не понял… Я хочу сказать, что…»

Это была его метода, которая, кстати, давала результат. Во всяком случае на экране я вижу, что всё сделано здорово, к режиссуре претензий нет, артист выглядит убедительно. Излишняя дотошность доставала меня ещё и потому, что я точно знал, как играть образы, придуманные Валентином Черныхом. Я знал, как показывать особый тип победителей, завоевателей, уверенных в себе мужиков, способных принимать решения, брать на себя ответственность. Такой герой был у меня и в «Человеке на своём месте», и в «Собственном мнении». Но Карасик продолжал терроризировать, он вообще видел очень много смыслов там, где их и не существовало вовсе. Видел то, что потом совершенно никак не проявлялось на экране. Этим своим болезненно подробным отношением, постоянной накачкой Юлий Юрьевич, кажется, доставал не только меня, но и всех остальных участников съёмочного процесса.

В фильме снимались классные актёры: Людмила Чурсина, Женя Карельских, Нина Ургант, Александр Лавров, но больше всего сцен у меня было с Леной Прокловой, от которой мужская часть группы просто с ума сходила, была чуть ли не поголовно поражена её чарами, правда, я никак не мог взять в толк, отчего такой вокруг ажиотаж: на меня таинственное обаяние Лены почему-то совершенно не действовало.