Сумеречный город

Когда Джулиан добрался до квартиры матери, его все еще трясло. Ему было слишком паршиво, чтобы возвращаться в казармы и лежать там в своей комнатушке в полном одиночестве.

«Ты идиот, – говорил он себе, поднимаясь по лестнице. – Никчемный, конченый идиот. Ты должен был ее сдать».

Но то, как она на него смотрела… как билось ее сердце…

Джулиан провел ладонью по лицу. Он устал как собака.

Открыв входную дверь, увидел, что мать стоит на коленях перед какой-то большой коробкой.

– Ма? Ты что делаешь?

Марджори подняла голову и посмотрела на сына блестящими от слез глазами. У Джулиана екнуло сердце, но, увидев счастливую улыбку матери, он сразу расслабился.

– О Джулс, – тихо, почти шепотом сказала Марджори, – я просто не верю своим глазам. Не верится, что ты сделал это для меня.

Джулиан немного растерялся и, присев на корточки рядом с матерью, заглянул в коробку.

Лекарства.

– Не знаю, как ты смог все это раздобыть, но я так тебе благодарна, сынок.

И, взяв раскалывающуюся от боли голову Джулиана в ладони, она принялась целовать его в щеки.

– Перестань, ма, хватит…

Слова застревали у Джулиана в горле. Он еще чувствовал на кончиках пальцев пульс Таисии, ее запах цеплялся к нему, как туман к северным холмам. Темный бархатный запах холодной беззвездной ночи.

Наверняка это Таисия прислала лекарства для его матери.

«Я бы умерла за эту женщину» – так однажды сказала ему Таисия.

Джулиан думал, что знает, как устроен этот мир, но сейчас у него словно земля под ногами закачалась. Он терял точку опоры.

X

Священники заметно встревожились, когда снова ее увидели. Анжелика говорила себе, что это не важно, что она имеет право приходить в базилику Тханы в любое время, и все равно смотреть на округлившиеся глаза священников и на их прыгающие кадыки было малоприятно, она даже почувствовала что-то вроде изжоги.

Первым вышел вперед Матео. Милый молчаливый Матео. Анжелика позволила ему окропить себя водой, а потом помазать землей лоб между бровями. Из кадильниц на стенах расплывался аромат благовоний, напоминающий пряный запах паленой листвы. Он был таким густым, что Анжелика чуть не закашлялась.

Следуя за Матео в комнату подношений, Анжелика чуть замедлила шаг возле огороженного канатом ступенчатого колодца – бездействующего портала. Ее чувства в этот момент можно было сравнить с тем, что испытывает человек, увидев первые лучи рассвета или глядя на плывущий над долиной туман. Нечто расширяющееся и неосязаемое.

Тот же элемент она чувствовала каждый раз, когда спускалась в подземные арены университета для практических занятий. Этот же элемент символизировала пустая глиняная чаша у алтаря.

Когда они вошли в комнату подношений, Анжелика опустилась на колени возле этой чаши и подумала о заклинаниях. От ближайшей чаши с засохшей кровью исходил тошнотворный запах. На стенах плясали тени от горящих свечей.

В этот день приношением Анжелики был небольшой фиал с амброй. Она поставила его в круг из чаш и закрыла глаза.

– Благословенная Дейя, молю тебя, услышь меня.

В ответ – шорохи и шепоты. Воздух уплотнился и давил на уши так, что Анжелике казалось, еще чуть-чуть – и она просто оглохнет.

– Ты унижаешься передо мной, когда другие должны унижаться перед тобой.

Богиня сидела в центре круга. Огромная и неподвластная пониманию смертных. Она излучала красный с золотом свет восходящего солнца. Неизменный меч лежал на ее голых бедрах и пузырился, словно раскаленная лава. Дейя наклонилась вперед, и немигающий глаз над ее грудью уставился на Анжелику.

– Ты утомила меня своим нытьем, – сказала богиня глубоким, пронзившим ребра Анжелики звучным голосом. – Я тебе не какая-то горничная, которую ты вызываешь на щелчок пальцев.

– Я… Прости… – запинаясь, попыталась ответить Анжелика. – Если бы это не было настолько важно, я бы никогда не стала тебя призывать.

Дейя вскинула голову, но не так, как это мог бы сделать человек, а скорее как дикое животное. Анжелика не знала, что прячет черная кружевная вуаль, закрывающая верхнюю половину лица Дейи.

– То, что ты считаешь необходимым, для меня несущественно, – сказала богиня, едва пошевелив узкими, словно красный шрам, губами. Ее голос был повсюду, он звучал в голове Анжелики, отражался от стен, от него подрагивали подношения в глиняных чашах. – Это касается твоей болезни?

– Нет. Если только ты не передумала насчет того, чтобы помочь мне получить более легкий доступ к твоим элементам.

– Какая же ты сегодня смелая! Выкладывай, что еще ты там для меня припасла, дерзкая соплячка.

– Когда-то миров было не четыре, а пять, это так?

Анжелика прочла гримуар и узнала о фулкрумах, энергетических центрах, обеспечивающих связь богов с их мирами. Они – что-то вроде пуповины, и, если эту пуповину перерубить, поток первичной существенной энергии будет прерван.