Сумеречный сказ

– Вы хотите опоить меня тошнотворным и отвратительным оборотным зельем и превратить в Зою? – Баюн кивнул. – А дальше-то что? Это ведь не спасет завесу, – с сомнением произнесла Рогнеда. Ей вдруг показалось, что она упускает основную мысль плана.

Морана серьезно проговорила:

– Нам предстоит найти кровь тех, кто избавился от насланного проклятия Нави. А вот где это искать – пока что не знаю.

Рогнеда озадаченно потерла лоб, пытаясь осознать все сказанное. «Иди туда – сам не знаю куда, добудь то – не ведаю что – истинная сказочная загадка. Час от часу не легче», – мысленно ворчала Серая.

– Теперь, когда ты более или менее в курсе, прошу следовать за мной, – произнесла Моревна. Галантный Баюн тут же оказался поблизости, помогая чернокнижнице выйти из машины. Серая же от протянутой из вежливости руки отмахнулась.

Холодный ветер проникал за воротники пальто – слишком ледяной воздух для Яви. Выйдя из переулка, троица из Нави тотчас оказалась окружена яркими и кричащими витринами, проносящимися по центральным улицам машинами и спешащими в разные стороны людьми. Несмотря на непогоду, желающих отдохнуть в вечер пятницы было предостаточно, поэтому Рогнеда непроизвольно жалась к Марье и Ивану, стараясь держаться подальше от шумных сборищ. Она едва поспевала за широким шагом Баюна, который мрачнел, подходя к месту назначения, но сдерживался и не отпускал едких комментариев.

Наконец Марья обогнула здание и, свернув в очередной переулок, остановилась у затемненных, ничем не примечательных снаружи дверей. Войдя, друзья замерли перед высокой лестницей, утопающей в переливающейся подсветке. Марья перекинулась парой слов с чопорным мужчиной на входе и, благодарно улыбнувшись, последовала наверх.

Никогда прежде Рогнеда не бывала в ночном клубе, поэтому озиралась с нескрываемым восторгом. С потолка свисало несколько многоярусных люстр, выполненных в сложной кубической форме. Широкая лестница вела вниз, на первый этаж, который переливался в светло-голубых тонах, чуть освещая ряды столиков, расположенных по периметру. В центре был установлен подиум, на котором выступали парень с девушкой, вызывая восторженные возгласы у танцпола. Рогнеда со смесью восторга и страха наблюдала, как толпа веселилась и громко подпевала. Противоположную стену занимала барная стойка, возле которой толпились официанты, а гости восседали на высоких стульях.

Баюн, видя восторженное лицо Серой, прыснул в кулак, заставляя волчицу смутиться. Марья тем временем общалась с подоспевшим администратором, который, выслушав просьбу чернокнижницы, выпучил глаза, но, кивнув, засеменил вдоль приватных столиков к самому дальнему. Только сейчас Рогнеда заметила ниши, окутанные темнотой и выполненные в сдержанных тонах.

– Хватит так смотреть, – одернула ее Марья. – Неужели ты никогда не бывала в ночном клубе за столько лет?

– Не было повода, – пробубнила Рогнеда. Баюн одобряюще похлопал волчицу по плечу.

Администратор вернулся и с натянутой улыбкой провел их к столику, отодвинув край плотной портьеры. Оттуда сразу повеяло едва различимым запахом гнилых яблок, заставляя могучую фигуру Баюна напрячься в один миг. Внутри небольшой комнаты на кожаном диване вальяжно развалился мужчина с неестественно бледным лицом. Темно-русые волосы были уложены в прическу, бордовый костюм скрывал подтянутое тело, а на пальцах сверкали два кольца-печати. Завидев гостей, мужчина чуть оскалился, обнажая острые края клыков. Он внимательно посмотрел на чернокнижницу и развел руки в стороны, приглашая присоединиться.

– Здравствуй, Казимир, – проговорила Марья.

Она распахнула пальто, усаживаясь справа, и выразительно посмотрела на Баюна и Рогнеду, заставляя тех сесть по левую сторону.

– Как же я рад встрече, – ухмыльнулся упырь.

Упырь

«Опасен дар, что ведьмой дан, но хуже его предательство. Цена его страшной бывает: такой, что даже смерть желанной покажется».

Из наставлений Бабы-Яги душам, что попали в Навь

Годы темные, полные войн, Явь

В стародавние времена земля войн кровавых много знавала, слезами горькими и ручьями багряными сполна умывалась. Собирали молодцев славных, снаряжали в дорогу дальнюю и на бой отправляли с песнями печальными. День ото дня казался хуже предыдущего и грядущего, неизвестностью страша. Лишь надежда и вера ярко пылали в сердцах, силами одаривая. Такова была жизнь у каждого воина, но даже в нее свет ласковый проникал и теплом согревал.