Сумеречный сказ

«Аспид меня укуси! Виктору ведь было абсолютно все равно на морок и леденящие душу чары. Как же я сразу не смекнула?» – чуть ли не простонала от досады Рогнеда. – «Могла бы не шататься по округе, а сразу его извести, и дело с концом. И Забава хороша, не надоумила сразу».

Меж тем Марья придирчиво обошла вокруг камня и взглянула на небо. Тишина давила. Казимир беспокойно оглядывался – даже ему было неспокойно в этом лесу.

– Разве кому-то разрешено колдовать здесь? – Баюн угрюмо наблюдал за чернокнижницей, которая перекидывала в руке кинжал, о чем-то размышляя.

– Алтарный камень должен быть всегда. Без разницы – можно ли колдовать или нет. Это основа любого леса, – пояснила Марья. – Горе тому, кто осквернит его без дела, а ради любопытства. Но ты прав, Сосновец против любого вмешательства, однако выбора у нас нет.

Марья подошла к камню и одним движением рассекла себе ладонь. Несколько багряных капель упало на валун, и тут же лес ожил: громко заголосили птицы и поднялся порывистый ветер.

– Не нравится мне это, – пробубнил Казимир.

– Тихо, – прошипела Марья, вновь обнажив колдовской лик.

Она пристально вглядывалась в тени, затаившиеся меж стволов, видела каждую заблудшую здесь душу и слышала их трагические истории. Однако заметить самого Сосновца не могла. Минуты растягивались подобно десятилетиям. Друзья нервничали, боясь гнева лешего. Даже Рогнеда вцепилась когтями в плащ. Вдруг подул поток свежего ветра – хозяин прибыл. Глаза Моревны вспыхнули, и она различила Сосновца, надменно смотрящего на них меж деревьев.

– Здравствуй, властитель земель здешних, – чернокнижница глубоко поклонилась, и остальные тут же последовали ее примеру. – Не злись, Сосновец, что нарушили твой покой, но прошу: позволь остаться и провести ритуал, дабы сдержать разрушения завесы.

Сосновец гневно взглянул на Марью, кривя улыбку. Отражая его настроение, затрещали деревья и вдали завыли волки. Моревна, не отводя взор, наблюдала за лешим, готовясь в любой момент применить магию. Рогнеда с Казимиром, видя ее поведение, замерли, предвкушая дурное. Баюн непоколебимо стоял рядом с Марьей, ощущая напряжение, невидимо искрившее между ней и лешим.

Наконец Сосновец вышел вперед. Из его головы прорастали раскидистые лосиные рога, а тело, напоминающее ствол сосны, скрывалось за мхом и лишайником. Кроме родителей, никто не видел его человеком. Варвара, хорошо знакомая с Дубровцем, сильно сомневалась, что сын и отец сильно похожи: даже их облики великанов разнились. Сосновец представлялся агрессивным существом с черепом вместо лица, рога могли затмить небо, а корявые руки волочились по земле, норовя снести все на своем пути. Дубровец же предпочитал более мягкий и спокойный облик: стан его скрывался за многовековым дубом, а лик походил на филина с большими и умными глазами.

Приблизившись к алтарю, Сосновец провел рукой по нему, распознавая кровь чернокнижницы, и усмехнулся.

– Здравствуй, Марья Моревна, чернокнижница, дочь Кощея Бессмертного и Варвары Премудрой, подмастерье великой Мораны, – скучающе проговорил он скрипучим голосом. – Тебя родители правилам обучили, а этим законы не писаны оказались?

Марья кивнула, и остальные, повинуясь указаниям, поцарапали себя, оставляя кровь на алтаре. Сосновец втянул воздух и всмотрелся в лицо каждого.

– Кот Баюн, оборотень-искуситель, – процедил леший, заставляя Ивана холодно улыбнуться. – Рогнеда, давно не виделись, – продолжил он.

По интонации Серая поняла, что ей тоже не рады. Виновато улыбнувшись, она пролепетала:

– Прошу прощения, что оставила после себя столько грязи. Честное слово, такое больше не повторится. Прошу, не гневайся и не изгоняй меня из леса.

Сосновец зловеще захохотал.

– Твой проступок утонул в беспорядке, который просочился из Нави вместе с остальной грязью.

Он уставился на упыря, заставляя его высокомерно вскинуть голову.

– Знаешь ли ты, чернокнижница, что я не жалую чужаков во владениях своих?

Марья кивнула, предвкушая гневную речь.

– Нечестивый, – продолжил Сосновец, глядя на Казимира. – Я на дух не переношу каждого, кто принадлежит вашему пустому царству, а ты осмелилась притащить сюда упыря, который хуже любой хвори.

Казимир словно почернел, а глаза налились багрянцем. Необоснованные претензии не на шутку разозлили его. Он никогда не убивал животных и уж тем более не учинял беспорядков в лесу. Поэтому сейчас, выслушав оскорбления, упырь был готов наброситься на надменного Сосновца. Однако Рогнеда схватила его за рукав, умоляя не двигаться и не провоцировать лешего.

– Я головой отвечаю за каждого, кого веду за собой, Сосновец, – проговорила Моревна. – Тем более, что Морана повелела привести упыря, а я ослушаться ее не смею.

Сосновец махнул рукой и, растягивая слова, произнес:

– Морана, Морана… Напоминаю, что это Явь, Марья, а не Навь. Здесь действует власть не только Пряхи судеб, но и Лели. Иль вы запамятовали, что не только мир мертвых существует?

При упоминании сестры Хозяйки Зимы все заметно напряглись, осуждающе глядя на лешего.