Сумерки

В конверте лежал небольшой снимок. На нем была та самая старуха, которая напала на них у торгового центра. Даже черно-белая фотография не могла приглушить пугающий взгляд старухи — ее глаза светились безумным блеском. Кристина содрогнулась.

19

На задний дворик выходили окна столовой, кухни, закутка для завтрака и общие залы. В залу вели раздвижные стеклянные двери. О’Хара попытался открыть их, хотя и знал, что его попытка обречена на провал. Двери были заперты.

Задний дворик выглядел абсолютно пустым. Ни горшков с цветами, ни шезлонгов, ни скамеек. Из бассейна полностью выпустили воду — возможно, готовились к покраске.

О’Хара бросил взгляд на соседний дом, к северу от этого. Высокая стена разделяла оба владения, так что со своего места он мог видеть только второй этаж. Ни в одном из окон не было света. Напротив, за другой стеной, высился второй этаж еще одного дома. Там все окна были освещены. Счастье еще, что никто не выглядывал на улицу. Заднюю часть лужайки тоже прикрывала стена, но дом за ней, видимо, был одноэтажным, соответственно наглухо скрытым от взглядов.

Достав из сумки фонарик, О’Хара начал разглядывать стеклянные двери и соседнее окно. Он искал провода, фотоэлектрические элементы и прочие приспособления, которые бы указали на наличие сигнализации. В таком районе не меньше трети домов должны быть оборудованы защитой от грабителей. Однако не было ни малейших признаков того, что их дом входил в эту треть.

О’Хара выключил фонарик. Порывшись в сумке, он достал электронный прибор размером с маленький транзистор. Из одного конца его тянулся провод, к которому крепилась присоска едва ли больше майонезной крышечки. Ее О’Хара прикрепил к стеклянной створке дверей.

И снова на него накатило это тревожное ощущение, будто кто-то затаился неподалеку. Затаился и наблюдает. Мурашки побежали у него по спине, когда он повернулся и начал всматриваться в окутанный тенями дворик. Ветер безжалостно трепал листья огромного фикуса, завывал в кронах двух пальм и не давал ни минуты покоя кустам, отчего те трепетали, как живые. Но внимание О’Хары было приковано к пустому бассейну. На нем сфокусировались все его страхи. Ему вдруг показалось, будто что-то мерзкое и огромное прячется на дне этой бетонной ямы. Напряженно слушает, выжидая момента, когда можно будет нанести удар. Настоящее порождение тьмы. Чудище, поднявшееся из глубин ада. Пришедшее в этот мир, чтобы помешать им убить мальчишку. О’Харе почудилось, что в мириады звуков, вызванных порывами ветра, вплетается еще один — зловещий шорох, похожий на звук скольжения чего-то большого и влажного. Этот звук заставил его похолодеть до мозга костей.

Он вздрогнул, заслышав шаги. Баумберг вернулся с двумя сумками.

— Ты тоже это чувствуешь? — спросил Баумберг.

— Да, — кивнул О’Хара.

— Он где-то здесь. Сам Сатана. Или кто-то из его приспешников.

— Там, в бассейне, — сказал О’Хара.

Баумберг уставился в темный провал посреди лужайки. Наконец он тоже кивнул:

— Верно. Я чувствую его присутствие. Там, в бассейне.

«Он опасен только в том случае, если мы усомнимся в способности Матери Грейс защитить нас, — сказал себе О’Хара. — Утратив веру или поддавшись страху, мы сами отдадим себя во власть Зверю».

Мать Грейс не раз повторяла им это.

Мать Грейс никогда не ошибалась.

О’Хара снова повернулся к дверям. Он включил маленький прибор, который по-прежнему был у него в руках, и в центре его засветился крохотный циферблат. Этот инструмент был не чем иным, как детектором излучения. С его помощью они надеялись определить, не защищала ли дом беспроводная сигнализация, фиксирующая любые движения. Циферблат остался неподвижен, а это значило, что в комнате за дверями не было источников, излучающих радиоволны.

До того как стать преданным учеником Матери Грейс, О’Хара преуспевал на ниве грабежа. У Грейс вообще была склонность обращать в свою веру тех, кто дальше всего отошел от Господа. Соответственно у церкви Сумерек был неистощимый запас навыков и знаний, недоступных какой-нибудь традиционной религиозной общине, которая состояла из законопослушной части населения. И порой эти знания оказывались как нельзя кстати.

О’Хара убрал со стекла присоску, выключил детектор и отправил его обратно в сумку. Затем он достал моток строительного скотча и ножницы. Он принялся нарезать скотч полосками, наклеивая их на стекло возле дверной ручки. Наконец, когда все стекло оказалось под слоем бумаги, он с размаху ударил в него кулаком. Стеклянная панель треснула, но без обычного шума. Осколки не осыпались, а прилипли к скотчу. О’Хара осторожно убрал их из рамы, затем просунул внутрь руку и щелкнул замком. Дверь открылась.

К этому времени он почти стопроцентно был уверен в том, что в доме нет сигнализации, и все же решил подстраховаться. Опустившись на колени, он потянулся через порог и приподнял край ковра. Никаких тебе сигнальных ковриков, обычная подбивка.

О’Хара поднялся. Вместе с Баумбергом они внесли в дом сумку и мешки.

О’Хара прикрыл дверь и щелкнул замком.