Свадебный бунт

— На кой прах душегуба у себя держать? Да и потом чудно. Я еще вчера слышал, что он опять в Красноярске проявился и лихо грабит на дорогах. Вот как врут. Там на его голову всех убитых валят, а он тут в подвале у тебя сидит.

И Колос рассмеялся.

Между тем Барчуков и Партанов, узнав, что Шелудяк находился в доме Гроха, невольно переглянулись и невольно усмехнулись. Обоим показалось смешным, что условие, на котором их воевода выпустил из ямы, можно было теперь исполнить. Можно было созвать тотчас народ, связать душегуба и свести в воеводское правление. И Бог знает, сделали ли бы они это, или нет, несколько дней тому назад. Быть может, при новой угрозе воеводы, ради собственной свободы, они бы и решились схватить и передать в руки правосудия свирепого человекоубийцу, но теперь времена уже были другие. Теперь этот разбойник, вызванный Грохом в город ради нужды в нем, был в полной безопасности. Да и сами молодцы не боялись воеводы и ямы по той причине, что в городе чем-то пахнуло. А случись это нечто, то в яме под судной избой никого не останется. Всех выпустит народ, и ничего не поделают тогда Тимофей Иванович или его поддьяк.

Поглядевши друг другу в глаза довольно пристально и долго, Партанов и Барчуков начали хохотать. Они будто перемолвились, потому что каждый знал, что другой думает.

— Чего вы? — обратился к ним удивленный Носов.

Молодцы откровенно признались, что заставило их рассмеяться.

— Ну, — покачал головой Носов, — не говорите, братцы. Взять, связать и вести к воеводе Шелудяка дело не такое легкое, как думаете. Хоть кликните вот всю улицу. Вряд что можно поделать. А если бы и свели вы его в конце концов к Тимофею Ивановичу, то здесь у меня в дому кровь человеческая рекой бы полилась по всей лестнице на крыльцо и на улицу. Покойников десятка с два, три оказалось бы во всех горницах. Да, вы, братцы, не знаете, что такое Шелудяк. Я иной раз думаю да соображаю: чем же он на том свете будет? Чем он будет после суда Божьего праведного и ответа на этом суде? Чем он станет? Коли пойдет его душа в ад, а это верно, то ведь, право, грешить не хочу, а правду сказываю, — Носов усмехнулся:- ведь от него и чертям в аду тошно будет. Он как придет, то, прости Господи, самого сатану попробует ухлопать.

XXIII

В горницу вслед за маленьким Костиным вошел, как-то странно передвигая громадными ногами, почтя на цыпочках, покачиваясь неуклюже, как медведь, громадный красноярский душегуб. Узнав тотчас своих товарищей по бегству из ямы, Барчукова и Партанова, Шелудяк только чуть-чуть бровями повел.

— Что тебе? — проговорил он, останавливаясь на пороге и обращаясь к хозяину.

— Иди, небось, — отозвался Носов.

— Иди? — вопросительно повторил разбойник. — я пойду, только чур. Диковинно мне немножко. Статься не может, чтобы ты, Грох, в которого я верю пуще, чем в Господа Бога, чтобы ты, честной человек, крепкий человек в своем слове, да чтобы мог ты вдруг меня… Пустое, и верить не хочу. Но, все же таки, скажу наперед: я не один, а с приятелем…

Шелудяк полез за пазуху и вытащил огромный нож, но не простой, а, очевидно, такой, который смастерил из осколка турецкого ятагана.

— Что ты, Христос с тобой! — проговорил Носов, удивляясь. Шелудяк оттопырил руку с ножом и произнес:

— Ты меня, Грох, знаешь. А вот этот благоприятель не токмо людей, не токмо дерево, а железо насквозь берет. Ну, и даром я себя, вестимо, не дам.

— Да что ты шалый, право шалый. Али очумел? Чего ты ножом-то тычешь, кого пугаешь? И что у тебя в голове-то застряло? Спрячь ножище, да отойди, а то и впрямь кто из прохожих в окошко рожу твою признает, да и ножище-то увидит. Спрячь, говорю.

— Спрятать можно, пазуха недалеко, — однозвучно произнес Шелудяк.

— Да что с тобой, объясни прежде, — сказал Носов. — Позвал я тебя на беседу, а ты пришел и городить начал. Чорт тебя знает, что у тебя в голове прыгает!

— А то у меня, Грох, прыгает, что вот эти два молодца, — он указал на Лучку и Барчукова, — должны свое житие моей головой купить. Они гуляют и будут гулять, коли я сидеть буду. А не сяду я, то их на мое место посадят. Нешто ты думаешь, что я этого не знаю?

Разумеется, Носов и оба молодца стали клясться и божиться разбойнику, что хотя действительно им приказано поймать и представить его в воеводское правление, но что они и на уме не имеют исполнять приказание Ржевского.

Шелудяк поверил и успокоился.

Когда все уселись в углу горницы, Барчуков невольно обратился к разбойнику:

— Кто же тебе сказал, как ты узнал про воеводово условие? Ведь мы с Лучкой, почитай, никому этого не сказывали, а ты был под Красноярском.