Свет Азии

Прервал тут царевич его.

— О, мой повелитель! — ответил возница –

Никто не минует сего.

— Ужели и я, и моя Яшодхара,

Коль жизнь наша будет долга,

Ужели и мы будем дряхлы и стары,

И мы, и Джалини, Ганга,

Малютка Хаста и дитя Гаутами!

— Да, царь мой, — ответил Чанна, –

Всё то же, конечно, должно быть и с нами…

И, вздрогнув, царевич сказал со слезами:

— Довольно! Вся жизнь мне ясна!

И вот возвратился Сиддхартха обратно,

Исполненный тягостных дум.

В душе его скорбь разрослась необъятно,

И лик был тосклив и угрюм.

Ни сладкие яства, ни ласки царицы,

Ни лучшие перлы земли,

Ни рои танцовщиц, мелькавших как птицы,

Сиддхартху развлечь не могли.

Но вот Яшодхара спросила, тоскуя:

— О, мой повелитель, ответь,

Ужели любовью своей не могу я

Холодного сердца согреть?

И грустно ответил он:

— О, дорогая!

В тебе вся услада моя,

Но сердце скорбит, что отрада святая

Не вечна во мгле бытия.

Мы будем с тобою и дряхлы, и стары,

Застынет в сердцах наших кровь,

Со сладких, божественных уст Яшодхары

Не буду впивать я любовь.

И, если бы, слившись друг с другом устами,

Старалися мы удержать

И жизнь и любовь день и ночь — между нами

Всё ж явится время как тать,

И страсть мою властно оно уничтожит,

Прогонит желание прочь,

И радостный блеск красоты твоей сгложет.

Так злобная, чёрная ночь,

Подкравшись к вершинам, где снег искрометный

Блистает игрой жемчугов,

На них налагает рукой незаметной

Печальный и серый покров.

Всё это узнал я, и сердце всецело

Стремится избавить теперь

От грозного времени слабое тело,

И слабость любви от потерь.

И всю эту ночь просидел он угрюмо,

И сон отгоняла пытливая дума.

Но страшные сны шли к царю Шуддходане.

Так в первом увидел он сне

Красивое знамя, на пурпурной ткани

Знак Индры был: солнце в огне.

Вдруг буря дохнула с угрозой суровой,

Разорвано знамя, и вот

Теней рой обрывки от ткани шелковой

На запад несёт от ворот.

Потом десять мощных слонов ему снились,

На первом — наследник царя.

Торжественно к югу они устремились,

И бивни, и стопы слонов серебрились,

Под шагом дрожала земля.

Затем ослепила блистающим светом

Четвёрка ужасных коней,

Из рта извергали огонь они с пеплом,

Валил белый дым из ноздрей,

И резво скакали они в колеснице,

В которой Сиддхартха был мощным возницей.

В четвёртом кошмаре златое приснилось

Ему колесо, и на нём

Какая-то надпись, сверкая, змеилась,

Оно ослепительно быстро катилось

Под музыку с ярким огнём.

А в пятом вот что увидал Шуддходана:

Меж гор и столицы стоял

Большой барабан, по тому барабану

Царевич жезлом ударял,

И грохот, подобный громовым раскатам,

Летел к небесам, благодатью объятым.

В шестом страшном сне башня вверх устремилась,

Над городом быстро росла

И под облаками лишь остановилась.

Царевича башня несла.

Бросал он сокровища сверху повсюду,

И к башне весь мир подходил,

А он раздавал не жалея всё люду,

И все, кто искал, находил.

В седьмом сне услышал он вопли и стоны

Шести мудрецов, что навзрыд

Рыдали, как будто идут похороны,

И рот их руками прикрыт.

И сильно зубами они скрежетали,

Как будто бы ценное что потеряли.

Такие семь снов увидал Шуддходана.

Никто из его мудрецов

Рассеять не мог рокового тумана –

Найти толкование снов.

И в гневе воскликнул владыка:

— Несчастье,

Быть может, грозит всей стране,

И нет мудреца, чтоб пророческой властью

Помог избежать его мне!

И всюду печаль разлилася, как море.

Никто его снов не постиг.

Но скоро рассеять суровое горе

Явился безвестный старик.

В звериные шкуры закутанный, властно

Сказал он:

— Ведите меня

К царю. Я ему все видения ясно

Открою в течение дня.

И, выслушав сны от царя, неизвестный

С глубоким поклоном сказал:

— Да будет прославлен приют твой чудесный,

Откуда прекрасней, чем с тверди небесной,

Спасительный свет засиял.

Не горе, но радость несут семь видений:

Как знамя, где видел ты знак

Небесного Индры из горних селений

Повержено на землю, так

Падёт одряхлевшая вера, и семя

Иной, новой веры взойдёт.

Богов изменяет бесстрастное время,

Приходит всему свой черёд.

Слоны, потрясавшие землю ногами, –

То мудрости десять даров.

Царевич с великими теми дарами

Уйдёт из-под царских шатров.

Четыре коня в золотой колеснице –

Его добродетели… Знай:

Они растворят ему двери темницы,

Откроют очам его рай

И вывезут из перепутья сомнений

На путь благодатных для всех изменений.

Затем колесо драгоценное, это

Святой и премудрый закон,

Его во все стороны мрачного света

Покатит властительно он.

Большой барабан, прогремевший сурово

С земли до небесных высот, –

То гром благовестный победного слова,

Которое мир потрясёт.

А башня до неба — величие Будды.

И те самоцветы, что чтут, –

То истины светлой нетленные груды,

Что люди и боги так ждут.

А шесть мудрецов, рты в рыданьи прикрывших, –

То главных шесть учителей,

Которых твой сын посрамит как забывших

Предания истинных дней,

Он речью своей убедит безответно,

И станет их глупость под светом приметна.

Возрадуйся, царь! Его светлым владеньям

Не будет под солнцем границ,

А рубище странника, полное тленьем,

Дороже златых багряниц.

Вот что означают, владыка, виденья.

Неделя пройдёт и придёт исполненье.

Так молвил властителю странник смиренный

И, трижды коснувшись земли,

Ушёл… Царь послал ему дар драгоценный,

Но старца рабы не нашли.