Свет Азии

Всё: лес и равнины — в лучах потонули,

И рой облаков в синеве.

И солнце нашло антилопу, коснулось

Очей её робких, шепча:

«Румяное утро проснулось, проснулось!»

И нежной рукою луча

Встревожило в гнёздышке птичек:

«Вы спите, — шепнуло, — проснитесь! Пора!

Проснитесь и ясное солнце хвалите,

Как вечный источник добра…»

И птицы воспели ему славословье:

Торжественный гимн — соловей,

Дрозд, голубь, колибри — все пели с любовью

Привет средь зелёных ветвей.

И так это утро смиреньем сияло,

Что мир по земле разлился:

Убийца забыл о ноже, и меняла

За труд без обмана взялся,

Грабитель добычу вернул со слезами,

Войну прекратили цари,

Больные расстались с недугом, одрами

При первом же блеске зари.

Все злые сердцами враз добрыми стали,

А добрые стали нежней,

Как будто рассвета лучи доставляли

Бальзам в души смертных людей.

И даже сама Яшодхара, тоскливо

Все дни без Сиддхартхи влача,

Проснулась внезапно светла и счастлива

В то утро при блеске луча.

Как будто кончались печали разлуки…

Весь мир стал внезапно добрей,

Утихли рыдания, стоны и муки,

Порвалися звенья цепей.

И духи, прозрев появление Будды,

Над сонной землёй пронеслись…

И пели: «Свершилось великое чудо…

О, мир утомленный, проснись!»

Жрецы с удивлённым народом стояли,

Любуяся Солнцем, и все:

«Великое что-то, — невольно шептали, –

Есть в этой небесной красе!»

Все жители леса спокойно дружили,

Лишь только настал этот день:

Лань с хищником рядом из озера пили,

С тигрицею пасся олень;

Без страха резвилась зайчиха с семьёю

У мрачной скалы, где орёл

Сидел неподвижно; а там со змеёю

Ребёнок безбоязно шёл.

И бабочки, радугой пышной сверкая,

Летали с цветка на цветок,

И с ними кружилася ласточек стая,

Резвился беспечный щурок.

Учителя дух почивал неизменно

На людях, на птицах, зверях,

А сам он под древом сидел вдохновенно

В сияющих алых лучах…

И вот, наконец, поднялся Благодатный,

И голос, могучий, как гром,

Мирам и векам всем доступный и внятный

Звучал неземным торжеством.

— Я долго искал, презирая соблазны,

Того, кто под солнцем воздвиг

Темницы печали и искусов разных,

И труд мой был страшно велик.

Но кончился поиск!.. Отныне я знаю

Тебя, о строитель! Теперь

Я мрачное зданье твоё разрушаю

И в царство обмана навек закрываю

Преступно манившую дверь.

Твой замок разрушен!.. На старых основах

Уж ты не воздвигнешь столбы…

Окончилось царство соблазнов суровых

И время тяжёлой борьбы.

Обрёл я спасенье, и с ним невредимым

Иду я, как с факелом неугасимым!

Книга седьмая

Печально жил царь Шуддходана в разлуке

С Сиддхартхой, желая опять

Услышать сыновнего голоса звуки

И образ его увидать.

Печально жила Яшодхара в разлуке

С царевичем, точно вдова,

Лишь ведая только страданья и муки,

Жалея о том, что жива.

Купцы и верблюдов погонщики часто

С собой приносили им весть,

Что где-то, далёко от Капилавасту,

Отшельник неведомый есть.

И царь Шуддходана с надеждой блаженной

Туда посылает гонца:

Увы, там встречает гонец неизменно

Какого-нибудь мудреца.

Однажды в торжественный праздник Васанты,

Когда зеленеет листва,

По зорям, как будто одев бриллианты,

Сверкает росою трава,

Сидела царевна на травке зелёной

У берега тихой реки,

Где лотос, в своё отраженье влюблённый,

Едва распустил лепестки.

Бездушно катилась река… А бывало,

Хрустальное зеркало струй

Слиянье двух пурпурных уст отражало,

Слиянье двух уст в поцелуй.

Глаза Яшодхары от слёз потускнели,

Ввалилися щеки, уста

Сомкнулись и точно цветок побледнели,

А пышных волос красота

Была по обычаю вдов неизменно

Завязана в узел простой.

Ни скрепки на ткани её драгоценной,

Ни пряжки вверху золотой!

С трудом её ноги спускались с постели.

То время прошло, как она

На зовы любви с быстротою газели

Летела, светла и нежна.

Глаза её, солнцем пылавшие смелым

И ночь превращавшие в день,

Померкли, и в зеркале их потускнелом

Бродила унылая тень.

В руке она пояс железный держала,

Забытый Сиддхартхой в дворце

В ту ночь, как ей сердце печаль растерзала,

Когда она страшную весть услыхала

О милом своём беглеце.

(О горькая ночь, мать всех дней безутешных!

Любовь высшей силы, когда

Была столь безжалостна к участи грешных,

К любови земной, к счастью жителей здешних,

Кто скованы жизнью всегда?!)

С ней рядом шёл сын безмятежно весёлый –

Сиддхартхи священный залог,

Божественно чистый Рахула, который

Уж встретил седьмой свой годок.

И к пруду, где лотос сребрился узорный,

Пришла Яшодхара, грустя,

Тут рыбкам сверкающим хлебные зерна

Бросало, смеяся, дитя.

Рыбёшки хватали те зерна, играя,

А мать при полдневных лучах,

Станицу родных журавлей провожая,

Шептала с слезами в очах:

— О милые птицы! Быть может, летая,

Случится его вам видать,

Скажите, что я здесь в тоске умираю,

Что я от любви и желанья сгораю

Его поскорее обнять!

Так мать с семилетним малюткой стояли.

Он — негой весны обуян,

Она — в безнадёжной, глубокой печали.

Служанки приблизились к ней и сказали,

Что в город пришёл караван.

— Трапуша и Бхаллика шли издалёка,

Почётные люди, купцы.

У них есть чудесные ткани востока,

Сокровища, птицы, ларцы.

Но что всех сокровищ бесценней и краше,

То — весть о Сиддхартхе, о том,

Кто — твой повелитель и солнышко наше,

Кого мы так трепетно ждём;

Они его видели и преклонили

Колени пред светлым лицом,

Всего, что ему в колыбели сулили,