Свет на исходе дня

Родионов подождал, опустив лицо, потом сказал тихо:

— Алексей Михайлович, я семь лет начальник этой колонны. И ничего, никто не жаловался. И няньки не нужны были…

Вербин не ответил. Снаружи доносились голоса, сквозь окно окрестная земля напоминала лужайку в час народного гуляния: на всем пространстве кучками сидели и стояли люди. Все было тихо, мирно, безмятежно… Журчали неторопливые беседы, кое-кто дремал, и казалось, жители деревни просто вышли за околицу, чтобы передохнуть на приволье и спокойно потолковать друг с другом.

Свесив ноги, на крышах вагончиков стайками сидели мальчишки, по плацу медленно трусили друг за другом собаки, по-прежнему колонной стояли на дороге машины, но моторы молчали. А впереди, перед первой машиной, там, где никого не было, на траве сидела молодая женщина и в тишине кормила грудью ребенка.

Вербин и Родионов молчали и не двигались. Родионов пальцами постукивал по лавке, навязчивый стук действовал Вербину на нервы, он глянул выразительно, Родионов перестал стучать.

— Ненавидите меня? — спросил он, повернув голову и глядя в окно. И сам же ответил: — Ненавидите. Вам ехать надо, а я упрямлюсь.

Вербин смотрел на него, ожидая продолжения, но Родионов молчал и сонливо смотрел в окно, как будто уже все сказал и больше не произнесет ни слова. И вдруг он неожиданно улыбнулся.

— Честно говоря, я даже не верил, что вас можно из себя вывести. Вам ведь все равно.

— Что все равно? — спросил Вербин.

— А все. Как говорится, сплошная электрификация — все до лампочки. Будет болото, не будет… Вам вообще все безразлично.

Вербин удивился: этот невзрачный и простоватый с виду человек определил его довольно точно.

Снаружи послышались шаги, дверь открылась, вошел председатель колхоза, тучный невысокий человек в пыльном пиджаке и сапогах, за ним шли четыре старика.

— Заходите, — сказал всем Родионов. — Садитесь.

Они медленно расселись и помолчали, пока не начал говорить председатель.

— Николай Петрович, что же это получается? — расстроенно спросил он.

— Вот Алексей Михайлович… у него вся полнота власти, — Родионов с усмешкой показал на Вербина и пересел в дальний угол, как бы устраняясь от всего, что будет происходить.

— Алексей Михайлович… — председатель повернулся к Вербину, — нельзя это болото сушить.

— Вы должны понять: мы тоже не можем стоять, — ответил Вербин.

— Господи, да зачем же стоять! — воскликнул председатель. — Вы ж посмотрите, сколько кругом болот! В пойме реки сколько! Мы давно мечтаем их осушить, в ноги кланяемся, просим Христа ради… Их-то и надо сушить. Мы б там луга кормовые завели. Разве ж мы против мелиорации?! Да никогда! Она для нас спасение! Мы за нее всей душой. Но надо ж с разбором… Чтоб польза была.

— У нас проект, — возразил Вербин. — Институт проектировал.

— То-то и оно. Вы ведь специалист, Алексей Михайлович, вы понимаете… Институту что надо? Масштаб! Площадь! Что для них пойменные болотца? Мелочь. Вот они и взялись за наше.

— Это не мне надо доказывать, я не решаю.

— И доказываем, — оживился председатель. — Доказываем, Алексей Михайлович! И в область написали, и в Москву. Разберутся. Но пока-то… Если вы на верховом болоте начнете, потом поздно будет. Подождать надо. Так что, Алексей Михайлович, начните в пойме. И вам план, и нам польза. Мы уж вас просим.

— Просим, — повторил один из стариков, а остальные согласно кивнули.

— Обществом просим, — добавил другой старик.

— Да уж, общество… — Вербин хмуро тронул висящий на нитках рукав.

Родионов, прищурившись, смотрел на Вербина и ждал. Было тихо. Председатель молчал, глядя Вербину в лицо, ждали и старики.

В это время дверь широко распахнулась, стуча сапогами, вошли двое в комбинезонах.

— Мы к вам, — обратился первый к Вербину, — поскольку с начальником колонны общего языка не находим.

— Семь лет находили, а теперь вот… — криво усмехнулся второй.

— В чем дело? — спросил Вербин.

— Я машинист траншейного экскаватора Колыванов, — представился первый. — Мы поняли, разговор будет, — он посмотрел на председателя, — хотим тоже сказать.

— Слушаю, — сказал Вербин.

— Как мы понимаем, вас просят отступиться от этого болота и перейти на пойменные. Ну, так вот, мы с этим не согласны. Колонне это во вред. В пойме болота небольшие, чтоб там план взять, с места на место прыгать придется, машины перегонять. И подбираться к ним трудно, вода…

— А тут все на одном месте, — добавил второй. — Завел — и гони до конца. Показатели будут высокие, план перевыполним. Ну и заработки…

— Плана самого по себе не бывает, — сказал председатель. — За ним смысл должен быть. И ради этого смысла работаете и вы, и Родионов.

— Да уж, он работает, — отворачиваясь, сказал второй рабочий. — Палки в колеса сует. Начальник!

— А что ж это Родионов семь лет насчет плана хлопотал? — спросил Колыванов у председателя.

— Хлопотал. Но тогда план на пользу шел. А теперь вы хотите его во вред повернуть, — ответил председатель.

— Видите? — спросил Колыванов у Вербина. — Ну, так как, Алексей Михайлович? Вы ж для этого приехали. А эти… — он глянул на председателя и на стариков, — что с них взять… деревня.