Свет на исходе дня

Родионов посмотрел на него, но ничего не сказал, и некоторое время они шли молча. Густо пахло сыростью. Мягкий мох пружинил под ногами, в низких местах сквозь мох проступала вода. Это был унылый пейзаж: островки тростника, высокой травы, тальника, одинокие низкие сучковатые сосны, некоторые из которых уже отмерли, но продолжали стоять, словно окаменев; в непогоду они скрипуче и жалобно постонут и рухнут, не выдержав ветра, чтобы превратиться в скользкие черные коряги.

— Здесь короче, но если хотите, можно идти верхом, по дороге, — Родионов показал на холмистую, поросшую, лесом гряду, огибающую поодаль болото. — Местные жители в одиночку сюда не ходят. По здешнему поверью на болоте обитают души грешников.

— Неужели до сих пор верят?

— Верят, — буднично сказал Родионов. Он глянул на Вербина и улыбнулся. — Это от уровня техники не зависит.

Вербин пожал плечами: «В наше время…» — но Родионов заметил добродушно: — Поживете — сами увидите…

— Вряд ли у меня будет возможность, — сказал на ходу Вербин.

— Вы по-прежнему надеетесь уложиться в три дня?

— В три — нет, в четыре.

Они вышли на твердое место и по узкому заросшему оврагу стали подниматься вверх. Вербин услышал в зарослях отчетливый треск, как будто кто-то наступил на сухую ветку; он посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел и вопросительно глянул на Родионова — тот шел, не обращая внимания.

— По-моему, там кто-то есть, — сказал Вербин.

— Почудилось, — спокойно ответил Родионов.

— Я слышал…

— Оборотни ходят бесшумно, — улыбнулся Родионов. — А людей, я думаю, вы не боитесь.

Вербин раздвинул ветки: склон оврага круто уходил вверх, поросший высокой травой, осиной и можжевельником; никого не было видно.

Они продолжали подниматься, овраг скоро кончился, и открылся высокий, просторный солнечный лес, наполненный светом, легкой подвижной тенью, прозрачным воздушным дымом и кажущийся после болота праздничным и веселым. Они вышли на пятнистую от бликов дорогу, которая живо петляла среди невысоких холмов и как будто играла с ними в прятки: то выбегала на открытое место, то снова пряталась в лес.

Дорога уткнулась в новый овраг, по дну его бежал ручей, над которым висел мостик — три бревна без перил, переброшенные с одного склона на другой. Они перешли мостик, и вскоре за деревьями показался рубленый дом с постройками.

— Что здесь? — спросил Вербин.

— Лесник живет. Передохнем немного.

Вербин увидел гуляющих кур, поленницы дров, сложенное аккуратно под навесом сено — дом и двор были ухожены и выглядели опрятно. Навстречу с лаем выбежала собака, но, узнав Родионова, умолкла и завиляла хвостом. Из сарая на лай вышел хозяин, коренастый бородач, возраст которого было трудно определить, ему можно было дать и сорок, и шестьдесят.

— А, Петрович!.. — Он пожал руку Родионову, потом протянул ладонь Вербину и вежливо произнес: — Здравствуйте.

— Передохнуть зашли, болото обходим, — объяснил Родионов.

— В дом проходите, — предложил хозяин.

— Спасибо, Кирилл, мы здесь посидим. — Родионов сел на бревно.

— Ну, здесь так здесь, — согласился хозяин и, обернувшись, позвал: — Даша!

На пороге дома появилась девушка; нельзя было сказать, что она красавица, но она была миловидна и хороша просто своей молодостью, от нее исходило ощущение свежести и прохлады. У нее были светлые, лежащие свободно волосы, серые глаза, короткое домашнее платье открывало руки и шею, взгляд был спокоен и ясен, и как-то сразу, само собой, было понятно, что от нее не приходится ждать подвоха, обмана или насмешки, но так же очевидно было, что невозможно обманывать и ее. Ни тени кокетства, ни намека, ни смутного отголоска скрытой игры или тайного хлопотанья не было в ней, она держалась просто, ровно, свободно, с незамутненным спокойствием и в то же время доверчиво и в каждом движении, в каждом взгляде была естественна и чистосердечна.

Быстро, но без спешки она ловко разожгла самовар и накрыла на стол. Налив всем чай, она повернулась и направилась в дом. В это время в кустах что-то треснуло, собака зарычала, ощерилась и кинулась в заросли, но вскоре вернулась и легла. Даша ушла в дом, а хозяин и гости принялись пить чай.

— Давно я не ел брусничного варенья, — сказал Родионов.

— Дочка варила, — ответил лесник. — Как какая ягода поспевает, она тут и варит.

— Смотри ты… А я думал, молодые теперь не умеют…

— Мать-покойница научила.

Они продолжали говорить о разных ягодах и вареньях, Вербин не слушал, рассеянно пил чай.

— Петрович, как съездил? — спросил наконец лесник. — Отстоял?

Родионов потускнел и молча покачал головой.

— Жаль… — сокрушенно сказал лесник. — Ежели это болото свести, все прахом пойдет. И лес, и реки… — Он посмотрел на Вербина. — Это же дураку ясно. Ягод не станет, птицы отлетят, зверь оголодает, уйдет…

— Я все это сказал, — хмуро заметил Родионов.

— Так что ж они, не понимают?

— Проект есть, — ни на кого не глядя, мрачно ответил Родионов.