Свет на исходе дня

Они молчали. Какое-то время на лице Родионова сохранилась горечь, потом она постепенно сошла, лицо разгладилось. Погруженный в мысли, он рассеянно и неподвижно смотрел в туман, из которого размыто проступали темные деревья и постройки. Сейчас он особенно явно принадлежал этой ночи, ее туману, спящей деревне, тишине, он был часть всего, что существовало вокруг, тогда как Вербин был посторонним и лишь наблюдал со стороны.

— У вас есть жена? — неожиданно спросил Родионов.

Вербин кивнул.

— А у вас? — спросил он.

— Трудно сказать, — с усмешкой ответил Родионов. — Вроде есть, а вроде… Ее в столицы тянуло. Четыре года как уехала. А развестись до сих пор не удосужились. — Он снова усмехнулся. — Выходит, я соломенный вдовец.

— Переписываетесь?

— Нет. Да я и не знаю, где она. — Он вздохнул. — Бессмыслица какая-то.

Больше они не говорили. Казалось, оба отдались немому оцепенению ночи, оба молчали и не двигались. Родионов был тих и задумчив, его некрасивое застенчивое лицо было обращено в сторону скрытой в тумане деревни. Он стоял с отсутствующим видом, взгляд его блуждал, было заметно, мыслями он не здесь — то ли в прошлом, то ли вдали отсюда.

Вербин глянул на себя и на Родионова и улыбнулся: несуразно и смешно выглядели они сейчас — один в длинной кавалерийской шинели на голом теле и в огромных обрезанных, похожих на боты валенках, а другой в наброшенной на плечи телогрейке и в калошах на босу ногу; Родионов посмотрел на него с удивлением, не понимая причины внезапной веселости, потом перехватил взгляд, в свою очередь оглядел себя и Вербина и тоже улыбнулся.

Они улыбались, глядя друг на друга, понимая, что каждый думает об одном и том же — вид у обоих был нелеп и потешен. И вдруг оба они одновременно почувствовали подспудное облегчение, как будто освободились от непонятной тяжести. Они оба испытали облегчение, хотя никто из них ничего не сказал — ни словом, ни взглядом, оба просто улыбнулись своему виду, но и этого было довольно.

Они молча направились в дом — Родионов впереди, Вербин сзади. Об отъезде ничего не было сказано, Родионов не спросил, а Вербин не напомнил. Как-то сам собой между ними возник неназванный, молчаливый уговор: некоторое время Вербин пробудет здесь.

Они уже подошли к порогу, когда Вербин вдруг обернулся, точно сзади его кто-то позвал. Первое, что он заметил, было отсутствие над трубой дыма. Потом он увидел, что занавески на одном из окон слегка раздвинуты, вероятно, сквозь щель кто-то изнутри смотрел им вслед. Вербин остановился, и в это время занавески сомкнулись и наглухо закрыли окно. Теперь ничто не выдавало наличия в доме жизни. Дом был глух и слеп, белыми бельмами смотрели в туман занавешенные окна, и непроницаемая, мертвая тишина царила внутри и снаружи. Протяжно и скрипуче пропела за Вербиным дверь, и уже ничто не нарушало беззвучия и неподвижности ночи: белая необъятная ночь полновластно завладела землей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1. Никогда прежде Вербин так не жил: нынешняя его жизнь напоминала жизнь человека свободной профессии. Вставал он когда хотел и, если было желание, отправлялся в колонну. Постоянного занятия у него не было, но, когда он приходил, дело находилось: церемонно, с почтением и даже с робостью к нему обращались механики, шоферы, электрики, — видно, водитель вездехода и начальник колонны представили его как волшебника, а после того, как Вербин вернул к жизни сварочный аппарат и компрессор, стоявшие несколько лет мертвым грузом, за ним окончательно утвердилась репутация человека, который все может.

В прочие дела он не вмешивался. Колонна работала на пойменных болотах в излуках реки, но это его как бы не касалось.

В пойме реки весь световой день, а иногда и ночью, если было светло, шла работа: Родионов спешил. Геодезисты разбивали трассы под каналы, а начальник колонны уже распорядился строить на топких местах деревянные елани, которые могли бы выдержать тяжелую технику: колонна готовилась к пионерному осушению низинных болот.

Вербин понимал двусмысленность своего положения. Он представлял трест и должен был защищать его интересы, но, с другой стороны, действия Родионова были вполне законны: осушение низинных болот в пойме реки входило в проектное задание, а порядок проведения работ мог решить сам начальник колонны. Родионов надеялся, что, пока колонна будет работать в пойме, проект пересмотрят и Марвинское болото оставят в покое.

Когда идти в колонну не хотелось, Вербин коротал время дома или отправлялся гулять. Он бродил в окрестностях деревни, с каждым разом расстояние и время увеличивались, постепенно он приучил хозяйку не ждать его к обеду; иногда он брал с собой маленький сверток с едой и возвращался лишь к вечеру.

Не раз случалось, он выходил к дому лесника, правда, чаще на кордоне никого не было; иногда, стоя за кустами, он видел одного лесника, иногда его вместе с дочерью, но даже тогда, когда она была дома одна, Вербин из укрытия не выходил.

У него было свое постоянное место, из которого открывался хороший обзор: можно было видеть весь хутор, оставаясь незамеченным.