Свет тысячи звёзд

Я качаю головой. Она не должна благодарить меня.

– Я рад, что ты здесь, – и это правда. Я хочу, чтобы она была здесь. Осталась. Чтобы мы могли каждую секунду быть вместе. Как на перевале Купер. Только я и она. Это звучит маниакально даже для меня, но я ничего не могу поделать с поглощающим чувством, которое Харпер вызывает во мне. Я осторожно приподнимаю ее и несу в свою комнату. Кровать – наш остров. Я опускаю Харпс на матрас, но вместо того, чтобы продолжить ласкать ее, я ложусь рядом и сжимаю ее в объятиях. Я просто хочу быть рядом с ней. Мои пальцы кружат по ее плечу, непрерывно, спокойно. И, наверное, я прав, думая, что это именно то, что сейчас нужно Харпер, потому что через несколько минут, измученная, она засыпает в моих объятиях. Ее спокойное дыхание касается моей груди, а я погружаюсь носом в копну ее спутанных волос, прежде чем тоже погрузиться в сон. Окутанный ароматом Харпер.

Глава 51 Харпер

Уже четырнадцать часов я ничего не слышала от мамы, и это «ничего» пульсирует у меня во лбу, как эпическое похмелье. Я поднимаюсь с кровати. Эштон больше не лежит рядом со мной. Вчера вечером я заснула в его объятиях, но сейчас он ушел. Записка на подушке сообщает мне, что он на работе. В NBC. Должно быть, он встал, когда я еще спала. Я потираю лицо и хватаю записку, чтобы прочитать и остальную часть. Почерк Эштона аккуратный и выразительный. Он желает мне доброго утра. И говорит, чтобы я чувствовала себя как дома. Дома.

Я делаю глубокий вдох и сглатываю слезы, которые вызывают эти слова. Словно сами по себе мои мысли устремляются к маме и Бену. Возможно, она ждет, пока мы обе успокоимся? Или же не может простить мне тех слов, которые я в гневе бросила ей. Это предположение более вероятно.

Как в замедленной съемке, я беру телефон с тумбочки и просматриваю историю сообщений с мамой. Я набираю бесформенное извинение и снова стираю его. Слова кажутся пустыми и избитыми: «Я у Эштона. Все в порядке».

Ложь, которую я также стираю. Еще некоторое время я смотрю на экран, не зная, что стоит написать. Знаю только то, что я должна отправить маме сообщение. Мне нужен ответ, уверенность, что мы снова поладим. Как-нибудь. Когда-нибудь.

– Харпер, – слышится одновременно с негромким стуком голос Бекки, и в тот же миг она, как ураган, влетает в комнату Эштона. Бросается рядом со мной на кровать, как будто я восторженно попросила ее войти. – Здорово, что ты здесь, – она отправляет половину кекса в рот, жует, а потом говорит: – Я имею в виду, попробуй поговорить с Уиллом о девчачьих вещах или с Эштоном о чем-то, что не было заснято на пленку, – она смотрит на меня, словно только сейчас заметила, что я до сих пор ничего не сказала в ответ. – Все нормально?

Я киваю. Бекка действительно сумела развеять большую часть мрачных мыслей. Просто ворвавшись в центр их карусели. Я хорошо понимаю, почему Эштон так ее любит.

– Хорошо, – она садится и протягивает мне вторую половину кекса.

Я забираю у нее кусочек и откусываю слегка жидкую шоколадную середину.

– Это очень вкусно, да? Я подрабатываю в магазине кексов, – она закатывает глаза, словно она ненавидит свою работу, но ее ухмылка доказывает обратное. – Эти штуки действительно ужасно вкусные. За это стоит отдать должное шефу. На самом деле это единственная причина, по которой я все еще работаю на этих чуваков. Но я здесь не потому, что хочу рассказать о своей работе. Я хотела спросить, пойдем ли мы завтракать вместе?

– Звучит здорово, – отвечаю я. Хотя я не голодна, но мне нужно что-то съесть, и если кому-то удастся оживить мой аппетит, то это, вероятно, Бекка. – Я только быстро приму душ и оденусь.

– Ох, – Бекка указывает на дверь. – Тогда мне лучше исчезнуть. – Она усмехается и спрыгивает с края кровати. – У тебя есть десять минут. В «Борн ту дай» распродажа. Я хотела сначала заехать к ним. У них очень милые топы. Черные и волшебные темные.

Бекка, наверное, единственная, кто объединит черное, милое и волшебное в одном предложении. Многое ассоциируется с ее стилем. Но милое не относится к этому.

– Я потороплюсь, – я беру телефон и замечаю, как Бекка проскальзывает за дверь. Как только остаюсь одна, набираю короткое сообщение: «Я у Эштона. Мне жаль».