Священная земля

Для того, что затевал Менедем, особых знаний языка и не требовалось. Он спросил.

— Есть у вас вино из Библа? Хорошее библосское?

— Вино? Из Библа? — переспросил финикиец, словно не был уверен, что расслышал правильно.

Менедем склонил голову. Потом, вспомнив, что он в чужой стране, закивал. Финикиец улыбнулся в ответ.

— Да. Я иметь. Ты… — похоже, он не сумел припомнить, как сказать "попробовать", или "отведать". Вместо этого, он жестами изобразил, будто пьёт из чаши.

— Да. Спасибо, — Менедем снова кивнул.

— Хорошо. Я дам. Я Маттан сын Маго, — сказал виноторговец. Менедем в ответ назвал своё имя и имя отца. Теперь он наблюдал, как Маттан открывает амфору, и обратил внимание на её форму, в каждом городе существовал свой характерный стиль, где-то они были круглые, где-то продолговатые. Взяв из рук финикийца чашу, он принюхался. Определенно, у вина чувствовался богатый цветочный букет, поразивший его в доме Закербаала.

Он сделал глоток. Как и в тот раз вкус вина оказался хуже, чем тонкий аромат, но вино вполне приличное. Менедем спросил.

— Сколько за амфору?

Когда Маттан ответил "Шесть шекелей — сиклей вы говорить", у Менедема едва челюсть не отвалилась. Двенадцать родосских драхм за амфору такого вина — удачная сделка даже без торга.

Но Менедем не желал, чтобы Маттан узнал его мысли. Он, насколько смог, сделал суровое лицо и сказал:

— Я дам тебе три с половиной.

Маттан произнёс что-то едкое на арамейском. Менедем поклонился. Это вызвало у финикийца смех. Они немного поторговались — и ради самого торга, и потому, что каждый был заинтересован в итоговой цене. И, наконец, сговорились на пяти сиклях за амфору.

После того как они ударили по рукам, заключая сделку, Маттан сын Маго спросил.

— Ты так и не сказал. Сколько кувшинов ты хочешь?

— А сколько у тебя есть? — спросил в ответ Менедем.

— Я смотреть.

Маттан пересчитал амфоры библосского, покоившиеся на деревянных полках, протянувшихся вдоль стен его лавки. Потом удалился в заднюю комнату за стойкой. Возвратившись, он сказал: "Сорок шесть". Подтверждая, что число верно, он четыре раза сжал и разжал пальцы обеих рук, а потом показал одну и поднятый вверх указательный палец другой.

— У тебя есть счётная доска? — спросил Менедем. Ему пришлось дополнять вопрос жестами прежде, чем Маттан понял и извлёк доску из-под стойки. Менедем защёлкал камешками по желобам. Вскоре, подняв взгляд на финикийца, он объявил: — Выходит, я должен тебе двести тридцать сиклей.

Маттан сын Маго следил за тем, как он считает. Финикиец кивнул.

— Да, правильно, — произнес он.

— Отлично, — сказал Менедем, — я пойду за деньгами и приведу матросов с корабля, чтобы забрать вино.

— Хорошо, здесь я, — ответил Маттан.

Если бы сейчас на борту "Афродиты" находилась вся команда, они могли бы отнести весь груз за один раз, но поскольку многие развлекались в Сидоне, пришлось сходить трижды. К моменту, когда они закончили таскать тяжёлые амфоры на купеческую галеру, люди взмокли и валились с ног от усталости. Те, кто умел плавать, попрыгали голышом с корабля в воды гавани, чтобы охладиться. Менедем выдал тем, кто носил амфоры, дополнительную дневную плату.

— Умно, шкипер, — похвалил Диоклей, — тебя станут больше любить.

— Они заслужили это, — ответил Менедем, — люди работали как рабы.

— Теперь мы, кажется, неплохо нагружены для возвращения домой, — начал перечислять келевст, — изысканный шёлк, который ты нашёл, пурпурная краска и теперь это прекрасное вино.

— Только об одном мы забыли, — произнес Менедем.

— О чём? — нахмурился Диоклей, — мы всё собрали, больше ничего в голову не приходит.

Менедем ответил одним словом.

— Соклей.

* * *

Соклей оглянулся на Иерусалим с гребня холма на северной стороне, откуда он впервые получил хороший обзор главного города Иудеи. Он вздохнул. Рядом с ним расхохотался Телеф.

— Ну и как она в постели, хороша? — поинтересовался он. Аристид и Москхион усмехнулись и придвинулись ближе, чтобы услышать ответ Соклея.

После краткого размышления он ответил:

— Не знаю, — как он мог промолчать, когда эти моряки уже знали куда больше, чем ему хотелось. — На самом деле не знаю. Но ведь это иначе, когда… когда ты это не покупаешь?

Аристид склонил голову.

— Слаще всего, когда отдаются по любви.

Менедем всегда так считал и потому гонялся за чужими жёнами вместо или в дополнение к походам по борделям. Теперь, соблазнив Зильфу, Соклей его понял. Он снова вздохнул. Он её не забудет, но вполне возможно, что она проведет остаток жизни в попытках забыть его. Соклей хотел бы совсем не этого, но так уж вышло.

Телеф снова хрипло и похотливо рассмеялся.

— Как по мне, все равно, лишь бы перепало.

Двое остальных моряков тоже засмеялись, а Москхион согласно склонил голову.

В одном Телеф прав. Удовольствие от самого акта для мужчины не слишком отличается, спит он со шлюхой, собственной женой или кем-то ещё. Но его значение, что мужчина ощущает по отношению к себе и партнерше впоследствии, может и должно сильно отличаться.

Если бы тут был Менедем, Соклей продолжил бы спор, а с Телефом не стал. Чем меньше он говорит с моряком, тем лучше.