Священная земля

Соклей одарил Менедема одним из тех ненавистных взглядов, говоривших, что ему должно быть стыдно за свою непроходимую тупость. Менедем поскреб в затылке. Он не мог понять причину, от чего было только хуже. Твердо решив быть терпеливым, Соклей спросил:

— Что такое гимнасий? Буквально, что означает это слово?

— Место, где ходят голы… — Менедем запнулся. — Ой. Финикийцы же не ходят голыми, да?

Он сам мог в этом убедиться. Стоял теплый день, теплее, чем обычно на Родосе в это время года. Достаточно тепло, чтобы большинство мужчин-эллинов не задумываясь сбросили хитоны и ходили по улицам голышом. Они принимали наготу как само собой разумеющееся.

Но большинство людей в Сидоне были закутаны в ткань до самых пяток. За исключением некоторых мужчин, вероятно, рабов, тащивших тяжелые грузы, но даже они в набедренных повязках. По крайней мере, они были единственным исключением, которое заметил Менедем.

— Смотри, — Соклей указал на группу людей на причале, — это эллины или, возможно, македоняне.

Он не ошибся. Как и всегда. На некоторых были короткие туники как у них с Менедемом. На паре других — льняные корселеты[6] и бронзовые шлемы с высокими гребнями. Менедем понятия не имел, зачем они так подчеркивают свой статус в городе, на который вряд ли кто-то нападет. От этого они лишь сильнее вспотеют. Но это их забота, не его.

Соклей снова принялся показывать, на этот раз на корабли и, главное, большие корабельные навесы у кромки воды.

— Смотри, сколько тут у Антигона военных галер. Думаешь, Менелай в Саламине знает о них?

Менедем рассмеялся. Порой, несмотря на все свои знания, Соклей был наивен как дитя.

— Дорогой мой, подумай, сколько кораблей курсирует туда-сюда между Сидоном и Саламином. На месте Менелая я знал бы не только, сколько кораблей держит тут Одноглазый, но и как зовут каждого гребца и его отца тоже. Можешь поставить последний обол, что Менелай это знает.

Теперь пришел черед его брата тихо сказать:

— Ой, да. Это разумно.

Менедем направил "Афродиту" к свободному месту в конце причала. Портовые грузчики поймали канаты, чтобы привязать корабль, и уставились на едва одетых эллинов на борту, попутно громко вопрошая на своем гортанном языке. Соклей запинаясь отвечал. Менедем различил название акатоса, имена отца и дяди и Родос. Но помимо имен и названий не понял ничего из сказанного кузеном.

Рядом с акатосом стояло крутобокое судно. Грузчики выгружали с него и уносили в город мешки с зерном, распевая: "Hilni hiya holla ouahillok holya".

— Что это значит? — поинтересовался у Соклея Менедем.

— Что именно?

Менедем показал на людей, разгружавших корабль. Соклей наклонил голову на бок. Менедем понял, что брат до этого момента даже не заметил этого пения. Через какое-то время Соклей пожал плечами:

— Понятия не имею. Не думаю, что оно вообще что-то значит, хотя руку на отсечение не дам. Могу предположить, что это нечто ритмичное, что поют для того, чтобы время за работой пролетало быстрее.

— Возможно, — отозвался Менедем. — У нас тоже есть такие распевы. Мне просто стало интересно, есть ли в нем какой-нибудь смысл.

— Только не для меня. — Соклей указал на дальний конец пристани: — Вон идёт офицер, чтобы задать нам пару вопросов.

— Радость-то какая, — иронично отозвался Менедем. — Презираемые богами заносчивые проныры, вот они кто. Мне все равно, на кого они работают, на Антигона, Птолемея или какого-то другого македонского маршала. К воронам их всех.

Человек Антигона оказался высоким, на несколько пальцев выше Соклея и почти в два раза шире в плечах, голубоглазым блондином. Его рыжеватую бороду посеребрила седина. Менедем на минуту принял его за наемника из кельтов, но тот оказался македонянином.

— Кто вы и откуда? — спросил он, не потрудившись говорить четче. — Здесь не так много незнакомых греков, это факт.

— "Афродита" с Родоса, — сообщил ему Менедем.

— С Родоса? — македонянин явно не понимал, как к этому отнестись. — Ваш маленький остров строил корабли Антигону, но вы ведёте дела и с Птолемеем.

— Да, мы держим нейтралитет, — сказал Менедем, сам сомневаясь, существует ли такое понятие в эти дни. — Мы ни с кем не ссоримся.

— Да, но что бывает, когда кто-то ссорится с вами? — поинтересовался македонянин, потом пожал плечами. — Что везёте?

— Папирус, чернила, косский шелк, великолепные родосские благовония, лучшее в мире оливковое масло, ликийские окорока, копченые угри из Фазелиса и книги для приятного времяпрепровождения.

Офицер Антигона не рассмеялся при упоминании оливкового масла, и Менедем счел это добрым знаком.

— Книги? Зачем вы привезли книги?

— Разве сам Александр не брал их с собой? — ответил Менедем. — И если они были хороши для него, то чем плохи для тебя?

— Тем, что он умел читать, а я нет. — Македонянин посерьезнел. — На пути с запада вы должны были зайти в Саламин, не так ли?

— Верно, — подтвердил Менедем.

— И что вы там видели? Сколько военных галер в гавани? Строят ли они ещё? Менелай в городе или где-то в другом месте Кипра? Что он замышляет?