Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

Эта песнь о старении логично заканчивается финальными аккордами: Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. Есть нечто, что незримо, неощутимо связывает в одно целое человеческое бытие, не дает распасться странному союзу материи и духа, реализованному Богом в человеке. И повязка, и цепочка описаны как изделия из драгоценных металлов — драгоценна жизнь, сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце (Еккл. 11: 7). Но повязка рвется, сыплются звенья драгоценной цепи, и на человека наваливается мрак, приходит смерть.

В этом ужасающем гимне звучит один из утвердительных ответов Екклесиаста. Мы, возможно, уже забыли, что он задавал риторически-созерцательный вопрос: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю? (Еккл. 3: 21). Здесь автор переходит от теоретических рассуждений к констатации фактов, и ему не удается сохранить прежний скепсис — возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его.

В Боге — место пребывания человеческого духа, Он дал дыхание жизни. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт. 2: 7), и к Нему же оно возвратится. Не смог человек удержать этот дар, презрел предложенную Богом прохладу эдемского сада и ниспал в тернии и волчцы истории. Потому не Бог отнимает этот дух, но, как не удерживаемый в тленном теле, дух стремится к себе подобному — дыхание жизни возвращается к Жизни как таковой, к абсолютному бытию, к Богу. А вечным домом человека, по Екклесиасту, оказывается не покой в Боге, но, увы, лишь могила. Обрушилось колесо над колодцем — не начерпать больше воды, не влить сил в истончающееся собственное бытие.

Дочитав последнюю главу, нельзя умолчать о том, что великая книга вопросов человека не осталась без ответа. В наблюдаемом порядке вещей мудрейший автор не видит никакого выхода, никакого просвета: все распадется, все истлеет, юность сменится старостью, и мудрец и невежда сойдут в могилу — все суета, и человек и бытие как таковое.

Издалека, из уст другого еврейского мудреца мы слышим: тварь покорилась суете не добровольно, и все творение с надеждою ожидает откровения сынов Божиих… Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего (Рим. 8: 19–23). Оказывается, живущий в нас дух не просто ожидает своего возвращения к Богу, освобождения от тяготящей его телесности — мы жаждем именно восстановления полноты бытия человека и тварного мира в Боге. Искупление, выкуп, восстановление отношений завета — творение ожидает Искупителя, Он даст ответ на вопрошания Екклесиаста, Он — Иисус, сын Давида, даст ответ сыну Давида — Соломону о сути и смысле творения, о вечном домостроительстве Божием, о свободе и славе, к которым призван человек.