Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

От благовония мастей твоих имя твое — как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя (Песн. 1: 2).

Ласки любимого пьянят сильнее вина, и его имя приятнее всех благоуханий. Как разлитое миро далеко распространяет свое благоухание, так имя возлюбленного известно многим — он человек славный. Эта характеристика безусловно подходит царю Соломону, однако, основываясь на материале свадебных песен Ближнего Востока, исследователи утверждают, что обращение к молодоженам как к царю и царице — характерная черта подобных произведений, равно как и взаимные величания молодых, что мы увидим в следующих главах. Слава юноши на то и слава, что известна не только возлюбленной, поэтому упоминаются и другие девушки, но они не соперницы героине.

Оригинальный поэтический текст содержит прекрасную игру слов — шемен «масло» и шем «имя», йишакени «пусть целует» и йашкени «пусть напоит».

Влеки меня, мы побежим за тобою; — царь ввел меня в чертоги свои, — будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино; достойно любят тебя! (Песн. 1: 3).

Призыв к возлюбленному — проявление инициативы. Здесь возлюбленная как бы объединяется с теми другими девушками, которые неравнодушны к герою. Однако некоторые чтения указывают на вариант: «Влеки меня за тобой! Побежим!» — тогда это продолжение призыва к юноше.

Во втором поле смыслов, где возлюбленная — это народ Божий или, более узко, праведная душа, а возлюбленный — Господь, то здесь слышится отзвук credo Израиля — Исхода, когда Бог вывел народ в пустыню и на Синайской горе был навеки заключен брак с потомками Авраама. Господь увел их в пустыню, и они побежали за Ним (см. Иез. 16; Ос. 11; Иер. 2: 2). И хотя потом в этой истории супружества будет много мрачных страниц и откровенно скандальных поступков невесты/жены, это история со счастливым концом, как говорит последняя из книг Писания — Откровение Иоанна Богослова. Жена, облеченная в солнце, — община верных Богу — в последние дни вынуждена будет вновь бежать в пустыню, в место своей первой любви, где она пребудет в любви Возлюбленного своего.

Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы. Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались но меня, поставили меня стеречь виноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла (Песн. 1: 4–5).

Девушка без ложной скромности говорит о своей красоте — и в то же время о своем несовершенстве. Черна не следует принимать, как сделали некоторые толкователи, за указание на принадлежность к африканским народам. Она скорее смугла, так как загорела, работая в поле. В современном обществе загар считается красивым, тогда как не только в традиционных древних обществах, но и в дореволюционной России он был признаком худородности. Загорали не на курортах, а в поле, под палящим солнцем, а люди из благородных сословий отличались белокожестью.

Сравнение с шатрами бедуинов-кедарцев, сделанными из черной козьей шерсти и, параллельно, с завесами, а более корректно — с палатками, то есть с домом Соломона, призвано подчеркнуть туже мысль: сияние простоты может быть ничуть не слабее яркого блеска великолепия. Слышна здесь и игра слов — наименование племени и «быть темным» имеют одинаковый трехбуквенный корень кдр.

Конец этого маленького рассказа превращает его в исповедь и совершенно меняет его значение. Братья гневаются на девушку за то, что она не уследила за своим виноградником. Под этим эвфемизмом подразумевается несохраненная девственность, что и сделало героиню «черной»; хотя в другой части книги сравнение с «садом запечатанным» явно указывает на обратное — на ее целомудрие. В любом случае речь девушки обращена к единственному любимому, поэтому как минимум здесь отсутствует адюльтер.